Апрельский поцелуй (СИ) - Соловьёва Анастасия Страница 3

— Вот как, — хмыкает Дима.

— Я не тебя имела в виду, — мгновенно осознаю свою ошибку.

— Не важно, Тин. Хочешь идти на концерт — пожалуйста. Но только без меня. Могу я хоть один раз не потакать твоим прихотям?

Я глупо открываю и закрываю рот, не в состоянии чётко сформулировать мысль. Что-то неприятное копошится внутри, какая-то догадка, смешанная с обидой и удивлением. Неужели Дима прав? Я так погрязла в собственных желаниях, что не обращала внимание на его потребности? Везде тянула за собой, капризничала, позволяла “потакать своим прихотям”?

— Дим, я не подозревала…

— Потому что не думала, — жёстко отвечает друг. — Но я тоже виноват, всё надеялся на что-то. В общем, желаю тебе приятно провести время. И обязательно возьми автограф у любимого вокалиста, чтобы потом сутками напролёт любоваться несчастным клочком бумаги.

Он усмехается, открывает дверь, чтобы уйти. Оставляет меня одну накануне столь важного события! Гнев закипает в груди, я впиваюсь ногтями в ладонь и, не успев подумать как следует, кричу:

— Ну и вали! Без тебя даже лучше!

Дверь с грохотом захлопывается.

2

Просыпаюсь в ужасном настроении. Соседкам в шесть утра вздумалось волосы феном посушить, злая уборщица орёт дурниной, за окном бибикают машины. Всё против меня. Вечером я собираюсь идти на концерт, а вместо блаженного счастья чувствую лишь раздражение.

Даже мысль о встрече с Алексом почему-то не греет. Ну увижу я его на сцене — и что дальше? Если повезёт, возьму автограф, а потом всё равно возвращаться в общагу. Каждый день ходить в универ и видеть обиженного Димку. Упрашивать его о перемирии? Или проявить гордость? Как же сложно!

С тяжким вздохом бреду в умывалку, привожу себя в порядок, расчёсываю запутавшиеся тёмные волосы. Подумав немного, достаю тушь из косметички и пытаюсь подкрасить ресницы. Глаза опухшие, без огонька. Всё из-за Димы: не могу спокойно реагировать, когда мы ссоримся, и полночи потом реву в подушку. Иногда кажется, что я ценю нашу дружбу больше, чем он.

Или всё же я эгоистка, которая умело манипулирует его привязанностью. Чувство вины шкрябает внутри, давит на мозги, но я упрямо его игнорирую. Если бы Диму что-то не устраивало — давно бы сказал. А так опомнился спустя три года! Сам виноват.

Выбегаю на улицу, включаю на телефоне любимые песни Алекса и бреду в университет. Травка зеленеет, солнышко блестит, чувственный голос вокалиста звучит в ушах, а я не могу расслабиться. Вот зайду в аудиторию — и даже не посмотрю на Димку. Пусть мучается!

В памяти всплывает первый день нашей встречи. Я только заселилась в общагу, ещё никого толком не знала, пугливо шарахалась по длинному коридору. Села на корточки возле окна и позвонила бабушке, минут десять её успокаивала, доказывала, что соседки прекрасные и меня никто не собирается обижать. Договорив, отбросила телефон на подоконник, спрятала голову в коленях и закрылась от всего мира.

Страх, тоска, одиночество — я не могла от них избавиться, я впервые в жизни ночевала не в родном доме. Пора становиться самостоятельной, взрослой девушкой, а мне хотелось спрятаться в норку.

— Испытываешь когнитивный диссонанс? — послышался чей-то насмешливый голос.

— Что? — голову я не подняла, но внимание постороннего отвлекло от грустных мыслей.

— Наверное, верила, что в общаге будет весело и круто, а на деле здесь грязно, шумно и делать нечего. Реальность не соответствует ожиданием, вот ты и запарилась. Я тут уже неделю тусуюсь, успел отойти от шока. Ты бы видела комнату, в которую меня поселили. Открываю дверь — и полчища тараканов разбегаются в разные стороны. Обои содраны, кровать скрипит, матрас дырявый, из него даже наполнитель вываливался. Как вспомню — так вздрогну, — парень издал странный звук, похожий на протяжное “брррр”, а потом спросил: — Как тебя зовут, подруга по несчастью? Давай хоть познакомимся по-человечески.

Я убрала руки, встала на ноги — и увидела тёмно-синие искристые глаза Димы. Добрую улыбку, прячущуюся в уголках его губ. Протянутую ладонь для рукопожатия. Всё в нём располагало к общению, вызывало интерес.

Так мы и познакомились. Около часа трындели в коридоре, потом переместились в его пустующую комнату. Соседи последнюю ночь перед учёбой проводили с родителями, поэтому мы с Димкой спокойно общались до рассвета.

Тогда завязалась наша дружба.

И всё было идеально до того апрельского поцелуя! И то недопонимание мы перебороли, забыли давным-давно, но теперь Диме вздумалось наезжать на мою любимую группу. Считает, что я безмозглая фанатка, пускающая слюни на вокалиста Алекса.

Злость снова затуманивает рассудок. Я втискиваюсь в переполненный лифт, выхожу на двенадцатом этаже и направляюсь в аудиторию. Боковым зрением замечаю Димку и демонстративно отворачиваюсь, гордо вскинув подбородок. От резкого движения шея начинает ныть. Морщусь от боли, падаю на последней парте, как можно дальше от лучшего друга. Прожигаю его широкую спину ненавидящим взглядом, но он, зараза, даже не оглядывается! Стискиваю зубы и смачно ругаюсь про себя.

В аудиторию внезапно заходит куратор, а за ним робко шагает милая блондиночка с ангельским личиком.

— Друзья! — Евгений Фёдорович всегда к нам так обращается. — Прошу любить и жаловать Светлану. Она перевелась в наш университет из другого города, с местными порядками не знакома, поэтому прошу не обижать однокурсницу, а ввести её в курс дела. Все мы когда-то были новенькими.

Куратор желает нам хорошего дня и уходит. Светлана заливается румянцем, потому что на неё обращены взгляды всех девушек. Пацаны продолжают втыкать в телефон. И тут я вижу, как Димка отвлекается от смартфона и машет ей рукой. Зовёт новенькую к себе.

Светлана радостно улыбается, всплескивает руками и что-то говорит моему вредному другу. Садится рядом с ним, заводит разговор. Димка смеётся, поддерживает общение.

Даже появление препода их не останавливает. Всю лекцию они перешёптываются, а когда уставший доцент в третий раз просит их замолчать — эти умалишённые покидают аудиторию. Сначала тихонько уходит Светлана, а через минуту за ней следует Дима. Почему у нас разрешают просто так расхаживать по универу во время занятий? Что за вопиющая несправедливость?

И почему Димка так странно себя ведёт? Он ни разу так нагло не флиртовал с девушками. Я даже не знаю, встречался ли он с кем-то, всегда скрывал от меня личную жизнь. А тут вдруг расхорохорился, лыбу сверкающую натянул, шептал что-то на ухо этой Светлане. Решил устроить показательное выступление? Хочет, чтобы я бесилась?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Беру телефон и на цыпочках, чтобы не отвлекать преподавателя, тоже выбегаю из аудитории. Не могу больше злиться на Диму, негатив меня истощает, высушивает изнутри. Может, новенькая не так уж плоха, пообщаемся втроём, друзьями станем. Ох, и люблю же я придумывать идеальный мир с розовыми пони и приторной сладкой ватой на закуску.

Спускаюсь по лестнице, ни о чём больше не думаю. Наверняка они в столовую пошли, я бы тоже от перекуса не отказалась. Между седьмым и шестым этажом слышу знакомый смех. Не задумываясь, сворачиваю в коридор, откуда доносится Димкин голос.

В прошлый раз я выдержала месяц без него, а теперь сдалась спустя четырнадцать часов.

Поднимаю руку, чтобы помахать увлечённо разговаривающей парочке. И уже собираюсь ляпнуть что-то типа “Ой, я случайно вас заметила, не хотите в столовку сбегать?”, но стопорюсь. Дима убирает выбившуюся прядь с лица Светланы, смотрит на неё пристально, улыбается, склонив голову набок. Раньше он с таким же вниманием разглядывал меня, ласково прикасался к волосам, шутливо называл лохмантёнком, потому что у меня часто не причёска, а всклокоченное сено на голове.

И теперь Дима с такой же нежностью относится к Светлане, которую знает меньше часа. Воздух покидает лёгкие, разочарование и обида впрыскиваются под кожу, отравляя организм. Мне тошно. Надо уйти, но ноги словно сто килограммов весят — никак не сдвинусь с места.