Дом, в котором горит свет (СИ) - Милош Тина Страница 3

— Никита!

Водительская дверца открылась:

— Иди в дом! Заболеешь ведь!

Я упрямо подошла к машине и, глядя на мужчину, тихо спросила:

— А ты?

И посмотрела обеспокоенно на него, а потом заметила в его руках ключи от машины. Ник до сих пор не включил зажигание. Передумал уезжать? Сама не заметила, как последний вопрос вслух произнесла. Ник покрутил головой и посмотрел на меня. Его взгляд совсем не будничный. Обеспокоенный, тревожный, полный сомнения. И, мать вашу, этому взгляду есть только одно объяснение, по причине которого Ник еще не уехал. Ему не безразлично. И я буду полной идиоткой, если это не так.

У меня появилось дикое, сумасшедшее желание его поцеловать. Будто нам снова по восемнадцать лет. Может, это волшебство зимней ночи так действует, а может, наружу вырываются мои женские потребности, которые после развода остались неудовлетворенными.

Я протянула руку, и Ник верно понял мое намерение. И принял его.

Вышел из машины, стал напротив меня и, продолжая держать дистанцию прямой руки, заправил растрепавшуюся от ветра прядь моих волос за ухо. Легкое прикосновение, от которого током пронзило куда-то вниз живота. Стало жарко, до невыносимости горячо, и даже лютый мороз не мог остудить моего желания.

Казалось, что стоит лишь пошевелиться, и волшебство пропадет, исчезнет, оставив после себя угольки разочарования. Как всегда, и я не удивлюсь. Но когда подняла голову, чтобы заглянуть в глаза мужчины — волшебство никуда не испарилось, наоборот. Потемневший взгляд куда-то внутрь меня, куда я никого не пускаю — и поцелуй. Мягкий, спокойный, до мурашек приятный. И долгожданный. Видит Бог, как долго я этого ждала!

Легкий стон давал возможность отступить, передумать, и в тот же момент не оставлял никаких шансов избежать того, о чем буквально кричал морозный воздух.

Мы оба осознавали, на какой шаг идем. И не осознавали, какие последствия этот шаг может за собой повлечь. Но каждому из нас был необходим этот поцелуй, как и то, что за ним последует.

Без слов, боясь нарушить хрупкое очарование моментом, мы вернулись в дом, продолжая держать друг друга за руки. На ощупь открывая двери и выключая свет, добрались до спальни. Возможность повернуть назад у нас была, но мы ее проигнорировали, с упоением отдаваясь нахлынувшим чувствам. Мое разгоряченное тело звенело от прикосновений его холодных рук. Ник обнимал меня, гладил, ласкал, и я дрожала от этого контраста. Мы хватались друг за друга, стягивали одежду и рваными поцелуями, легкими укусами заявляли свои права на то, что должно было случиться.

Была б моя воля, мы бы даже до кровати не добрались. Так долго я ждала этого момента, что была готова отдаться прямо у двери, но Ник управлял мной, моими движениями и не прекращал целовать — глубоко, сильно, не давая ни на секунду усомниться в том, кто из нас хозяин положения.

Лихорадочно расстегивала его рубашку, краем сознания улавливая, что несколько пуговиц оторвались и упали на пол. Цеплялась за его ремень и, не справляясь с застежкой, просто притянула мужчину к себе. Его глухой стон отозвался во мне ответной реакцией. Сквозь прерывистое дыхание я пыталась сказать о том, что люблю его, что каждый день скучала о нем, что… Мой громкий крик Никита закрыл ладонью. Я так схватилась за него, что почувствовала, как царапаю ногтями его спину. Плевать. Мне настолько хорошо, что хочется кричать, орать в голос от той волны ярких, до шизанутости знакомых ощущений, которые накрыли меня тяжелой волной.

— Кира! — глухой вскрик — и уже Ник сдавливает руками мое тело, будто пытается сломать. Казалось, еще немного — и затрещат кости.

Ощущение дикого, первобытного восторга, когда каждая клеточка в теле звенит от напряжения, хаотично взрывается и расслабляется. И происходит будто бы остановка всех процессов внутри, что забываешь, как дышать. И лишь спустя огромное количество времени ты приходишь в себя. Вспоминаешь, что у тебя есть легкие, и они требуют кислород, и начинаешь потихоньку чувствовать свои пальцы, руки, тело и мужчину, который лежит сверху.

Я продолжала сжимать его ногами, хотя времени прошло достаточно. Мы оба успели прийти в себя и немного успокоиться, но шевелиться не хотелось никому. Потому что появится необходимость что-то сказать, как-то оправдаться друг перед другом, но было боязно.

Вот я и стала любовницей. Любовница бывшего мужа — звучит как анекдот. Но я ни о чем не жалею. Плевать на его жену, мне тоже в свое время изменили — и ничего. Все живы и здоровы.

Гораздо сильнее я боялась реакции Ника. Нет сомнения в том, что он сейчас винит себя в случившемся. Несмотря на то, что он всегда принимает решения сам, на тему верности у него пунктик. Даже, скорее, жесткое табу. Измену он не терпит ни в каком виде, поэтому нужно идти грудью на амбразуру и тянуть вину на себя. Иначе после нескольких дней раздумий начнутся самокопание, самобичевание, и как итог — саморазрушение. И если раньше я могла оказать максимальную поддержку, то его новая жена — врядли. Нельзя ей знать о том, что только что произошло.

Хотя, помятуя о честности Никиты, можно догадаться, что он все расскажет. Бедный Ник, он так любит исповедываться близким людям, не думая о том, какие раны причиняет им своими словами. Я их до сих пор залечить не могу.

— Кир… — тихо, одними губами, и я уже догадалась, что сейчас услышу. Неуклюжие извинения, которые мне не были нужны после того взрыва, который только что испытала. Единственный выход — перетянуть одеяло на себя, что я и сделала.

— Молчи. Ничего не говори, хорошо? — а сама в это время грудь попыталась прикрыть, халат накинула. — Это я виновата, я тебя соблазнила, — хотя, по сути, так оно и есть. Первой-то я к нему потянулась? — И Вике своей ничего не говори. Не нужно еще одну семью ломать. Это того не стоит.

Причем сказала небрежно, так, будто меня это даже не касалось. Обычный кайф, как выпить чашку горячего капучино. Ну, подумаешь, поддались эмоциям — с кем не бывает? Не уходить ведь из семьи, в самом-то деле?

Никита посмотрел на меня недоверчиво, с какой-то незнакомой мне ранее обидой. Будто я у него миллион украла.

— Да, ты права, — спустя пару минут раздумий согласился Ник. — Не стоит.

Поднялся с кровати, по-спартански застегнул джинсы, привел в более-менее презентабельный вид рубашку и вышел. Провожать не стала. А сердце в груди будто наизнанку выворачивалось. Что ж за любовь у меня к нему такая, что сначала сама зову его в постель, а потом сама же и прогоняю? И в который раз всегда такой самостоятельный Никита соглашался с моим решением. Решением, которое держалось на кончике волоска и могло поменяться по взмаху крыла бабочки. Одно лишнее мгновение прежде, чем закроется дверь — и я побегу за ним, в ноги кидаться буду, прося остаться со мной. Пусть ненадолго, до утра. Еще немного времени с ним, вдвоем.

Не побежала. Сдержалась.

1.4

С утра отвела сына в садик и перед работой решила встретиться с Ленкой. Мы с ней на последнем курсе универа познакомились, даже работать начинали вместе. Тогда для нас, выпускниц журфака, должность внештатного корреспондента звучала гордо. Мы ею козыряли на каждом углу. Лишь спустя время до нас дошло, что для штатных работников районной газетенки мы были мясом. Нас не жалко было отправить куда-нибудь в забытую людьми, а главное — специалистами по строительству дорог, деревню ради единичной фотографии последней русской избушки. Подобные снимки читателям неинтересны, и они даже не присматриваются к расплывчатому черно-белому изображению. Да и привилегий, в отличие от официально оформленных сотрудников, у нас не было. Мы не могли уйти в отпуск или, упаси Господи, заболеть! Потому что зарплату мы получали по факту — сколько работы выполнили, столько и получили. Зато штатники могли сидеть неделями и ждать интересный материал, ни о чем не заботясь. У них был оклад.

Ленка тогда быстро поняла, что к чему, и через пятых-десятых знакомых прошла собеседование на радио. Сначала писала тематические тексты для рубрик, но очень быстро доросла до программного редактора. Теперь она следит за тем, о чем и как говорят ведущие. И оценивается это гораздо выше, нежели неуклюжие тексты в районном издании. Подруга пробовала первое время и меня за собой подтянуть, мол, что мне, молодой и красивой, делать в деревенском издательстве, но я тогда только замуж вышла, и ни о какой смене места работы не задумывалась. Думала, что еще успею, что все впереди…