Не на зло, а вопреки - Любовь Бортник Страница 3

После первого звонка все начали копошиться, как муравьи, опаздывая, кто куда. И только Роуз была абсолютно спокойна и сосредоточена.

– Посмотрите, Розали Купер! Как ни в чём не бывало! Детка, да ты в абсолютном порядке! А мы уж испугались, что ты в депрессии и забросишь учёбу…

– Миранда, ты же знаешь, что я не из тех, кто ломается после каждой проблемы.

– Ну да, ну да! Огонь в глазах, железо в сердце. Розали Купер, я узнаю тебя!

Миранда не была подругой или близким человеком для Роуз, но поддерживала её всегда и в любых случаях, восхищаясь её целеустремлённостью, хладнокровием, умом и стальным сердцем.

Первые занятия по литературе были не интересны Розали и она решила в это свободное время вызвать Дориана на разговор, который должен был разъяснить все нюансы той трагедии. В коридоре второго этажа она увидела высокую фигуру Дориана Адамса. Отчеканивая каждый шаг, она целенаправленно шла к нему, с немыслимым хладнокровием, продумывая свою речь.

Он вновь стоял к ней спиной, как в прошлый раз. Подойдя ближе, она вдруг шепнула настолько тихо, что Дориан не услышал её с первого раза.

– Дориан! Дориан, нам нужно поговорить! Можно тебя на пару минут!

– О, Розали Купер? Конечно, я готов, и уже знаю о чём ты хочешь поговорить!

«Розали Купер…Как он это сделал…?»

Никто и никогда не произносил её имя так нежно и мягко, как он – потенциальный враг, потенциальный подстрекатель и сеятель людской ненависти по отношению к её отцу и к ней самой.

– Я знаю, ты думаешь, что мой отец специально подставил вашу семью из-за земли. Но поверь, это не так. У нас в доме и разговору не было, чтобы отобрать у вас земли, тем более таким подлым способом. Отец помог избежать тебе тюрьмы, потому что знал, что ты невиновна, и знал, что Том не успокоиться, и просто так не оставит это дело. Мы говорили со специалистом, он изучал причину смерти миссис Брэдли, так вот он сказал, что у неё была жуткая аллергия на викторианский крокус, а в состав снадобья, что ты приготовила, входил именно он. И никакого отравления не было. Это была аллергическая реакция, настолько сильная, что она не смогла выжить. Ни ты, ни твой отец не знали об этом, а миссис Ве́сне следовало бы рассказать об этом, чтобы избежать таких ужасных последствий. Ты слушаешь меня, Ро?

– Ро? Так меня ещё не называли, -всё что могла она ответить.

Его голос пронизал её тело насквозь. И руки и ноги оцепенели, будто залитые цементом. По телу пробежали волны тока, а к глазам вновь поступили слёзы.

– Что такое Ро? Я обидел тебя? Скажи, чем! Никто тебя ни в чём не винит! Не волнуйся на этот счет.

Но она не смогла произнести ни слова, ей казалось, что она разучилась дышать, глядя на него, слушая его ласковый, спокойный и успокаивающий голос. Собрав все силы и проглотив комок слёз, она резко развернулась и, подпрыгивая, направилась к выходу, где мадам Тоусти о чём-то разговаривала с директором Крэсби.

– Роуз! Розали Купер, а как же ботаника?! – кричала она вслед Ро, когда та, перепрыгивая через ступеньку, бежала в сторону школьного ботанического сада, где проводила свободное время во время перерывов между занятиями. Этот сад стал пристанищем её слез и страхов в последние часы. Она, сильная, всегда знающая, что ей нужно и чего она хочет, снова не устояла пред…Ним. Почему именно его глаза веют такой добротой, таким теплом и светом…Почему она забывает своё «Я», когда подходит к нему.

Глава четыре

Вечером Роуз, бредущая домой, читала книгу Вандертена, о комнатных растениях и их лекарственных свойствах. Глаза улавливали каждую букву, а вот разум перепрыгивал через страницы. Никогда еще её мысли не были так заняты человеком, совсем не похожим ни на кого.

Дома она застала отца, уснувшего за столом с книгой «Растения штата Виктория. Крокусы, фиалки, лютики», в руках.

– А, Роуз, ты пришла! Дорогая, разогрей обед сама, мне не здоровится! Представляешь, этот скотина, Адамс, приходил. Говорил, что у него сын-славный парень, работяга, и что мы –люди порядочные, а ваш с ним союз объединил бы две хорошие семьи и дал огромные возможности для развития бизнеса и лекарства. Ты только подумай! Через тебя до участка добраться!

– Но Дориан ещё учиться, и честно говоря, я бы не сказала, что он готов к браку, -сказала Роуз, подавляя все чувства и эмоции, вызванные от одного произношения этого сладкого имени – «Дориан».

– Дориан? Нет, нет! Он говорил о Джаспере.

– !?

– Ну тот чудак, который постоянно с лопатой ходит и молится на каждый початок кукурузы!!

– Я не знала, что у них ещё есть дети.

– У них ещё девчонка есть, Матильда. Славная девочка, умненькая. Может, хоть она когда вырастет, не будет мечтать о свадьбе с бататом!

– Папа! Как ты можешь…

И Роуз засмеялась так, как давно не могла смеяться!

– Ну полно дочка! Всё у нас в порядке будет, и мы без всяких там Джасперов, Дорианов и бататов проживем!

Он обнял свою дочь, поцеловал её в розовые теплые щёки, и принялся рассказывать о том, как мама Саманты охотилась на свою козу, что бы наказать за то, что та съела её любимые флоксы в самой большой и прекрасной клумбе, возведённой перед рождением Саманты.

Тихий и спокойный семейный вечер отвлек Розали от неприятных мыслей, и она уже была спокойна. Но когда на улице был уже всепоглощающий сумрак и часы пробили 11, в дверь постучали сильно и нервно, будто опаздывая куда-то, или убегая от грабителя. Отец уже был наполовину уснувшим, его поработила дремота – он спокойно засыпал под голос Розали, которая читала ему всё ту же книгу о растениях штата Виктория, и поэтому Ро самой пришлось открыть дверь. Хоть отец и учил её, что в столь поздний час может прийти только или преступник, или сумасшедший, она всё же не раздумывая побежала к двери, чувствуя беду.

– Мистер Адамс? Отец уже спит. Что вам угодно

Николас, запыхаясь и пошатываясь, прошёл в переднюю, и начал, заикаясь, нервно умолять Роуз.

– Дорогая Розали, разбуди отца, нам нужна его помощь! Джаспер попал под культиватор! Ему расщепило ногу! Боюсь, до больницы он не дотянет, а крови слишком много!

Розали незамедлительно, со всей своей собранностью, побежала в комнату, разбудила отца и спокойно объяснила всё ему

– Какого чёрта! До полуночи недалеко, а ты вваливаешься ко мне домой, –