Вайолетт Медоу - Любовь по наследству Страница 3

Эмили же два года скрывалась в Дублине, потом вернулась в Австралию, где какое-то время спустя познакомилась с моим отцом. Оливия приехала в родные края позднее и вскоре повстречала Дэна. Историю о Джейкобе мне, шестнадцатилетней девочке, поведала именно тетя, и то под большим нажимом. Я давно подозревала, что в биографии мамы есть нечто такое, о чем со мной она не станет беседовать под дулом пистолета, и сгорала от любопытства, поэтому и привязалась к Оливии с расспросами. Та сдалась, взяв с меня слово, что перед мамой и отцом я буду до последнего прикидываться, будто ни о чем не имею понятия.

Родители Джейкоба, само собой, чуть ли не прокляли погубившую их сына Эмили. Джейн же, его сестра, еще долгое время поддерживала отношения с Оливией, а теперь, спустя столько лет, почему-то решила пригласить ее на свадьбу дочери, и не одну, а с мужем и всем ее семейством.

Мама, услышав новость, страшно побледнела, молча покачала головой и вышла из комнаты. Оливия долго раздумывала, стоит ли вновь посетить некогда столь любимый Нью-Йорк, и, может, выкроила бы время, если бы их с Дэном не пригласили на юбилей к исполнительному директору Дэновой фирмы, куда он непременно должен пойти, желательно с женой. Юбилей послезавтра.

А я, внезапно приняв решение, попыталась всех уверить, что должна отдать дань вежливости, и, хоть мама безмолвно со мной не согласилась, в два счета собралась, взяла два выходных и теперь вот пытаюсь разглядеть в толпе веселящихся ньюйоркцев призрак несчастного Джейкоба.

Вся эта история в сотый раз проносится в моей голове за доли секунды. Лицо невесты внезапно меняется. Она поймала на себе чей-то взгляд, и из печально-задумчивой растерянной полудевочки-полуженщины вновь превращается в виновницу торжества, которой надлежит блистать и казаться счастливой. Широко улыбается, поводит плечиком, едва заметно кивает, взмахивает рукой и, чуть приподняв подол платья, идет к тому, кто на нее смотрит.

Как по-американски, отмечаю про себя я. Ослепительная улыбка, это выражение лица… У меня все отлично, я купаюсь в успехах и благополучии. А в душе тоска.

Вздыхаю, сочувствуя Норе, хоть и не знаю, на самом ли деле она грустит или просто устала, и перевожу взгляд на танцпол. Шафер расхрабрился и выделывает прямо перед шатенкой столь замысловатые па, что та покатывается со смеху. Ее спутник уже не танцует — стоит, сложив руки на груди, и криво улыбается, а сам наверняка прикидывает, не пора ли осадить наглеца.

Шафер в упор его не видит, выкидывает очередное коленце, поскальзывается на натертом воском полу и растягивается прямо перед темноволосой красавицей. Из толпы выныривает жених, музыка прерывается, некоторые из дам прижимают руки к груди. Шафер неуклюже поднимается, громко смеется и, похлопывая жениха по плечу, что-то говорит, наверное уверяет его, будто все нормально.

Шатенка хохочет, уткнувшись лицом в плечо спутника, а тот стоит в той же позе и с той же кривой улыбочкой на губах, но выражение его лица несколько иное: ну что, допрыгался? Шафер поднимает руки, кивает всем, кто на него смотрит, и подает знак музыкантам. Те продолжают играть.

Забавно, думаю я, делая глоток шампанского. Оно, пока я крутила бокал в руках, согрелось и стало противным. Отставляю бокал, упираюсь локтями в стойку и утыкаюсь подбородком в ладони.

— Интересно, дойдет ли у них до драки? — звучит за моей спиной спокойный мужской голос.

Клянусь, в эту самую секунду я влюбляюсь в американский акцент, может и в самих американцев, вообще в Штаты. Я еще не вижу подошедшего, но знаю, кто это, и по коже, черт знает почему, бегут мурашки. Что он такого сказал? По сути, ничего, а я услышала в его вопросе и нотки нежности, и желание стать друзьями, и готовность скрасить мое одиночество, и даже попытку соблазнить. Проклятье! Мне ли думать о подобных вещах? Наверное, я совсем рехнулась из-за этой истории с мамой и Джейкобом. Да-да, дело, конечно, в ней. И в моем богатом воображении.

Поворачиваю голову, стараясь казаться почти безразличной, и тут же отвожу взгляд в сторону, чтобы незнакомец не заметил, что отражается на моем лице. Он брюнет, с квадратным подбородком, на котором темнеет ямочка; ему в глаза лучше долго не смотреть, не то, кажется, сгоришь заживо.

— Думаете, все идет к мордобою? — спрашиваю я, глядя на шафера, который снова пустился в пляс, опять прямо перед носом у красавицы шатенки.

Незнакомец негромко смеется.

— Возможно, — говорит он. — Нрав у Брайана крутой.

— У Брайана? — переспрашиваю я.

Незнакомец кивает на свирепеющего ревнивца.

— Так его зовут. Брайан, Брайан Литтелл. К тому же бедняга страдает навязчивой идеей: ему кажется, что каждый второй мечтает увести у него жену.

Улыбаюсь. У моего неожиданного собеседника удивительно приятная манера вести разговор. Такое чувство, что мы два давних приятеля, и все же мне не отделаться от смущения, которое я старательно прячу, и все вспоминается то первое мгновение, когда мы только увидели друг друга.

— Брайан, бывало, лез чуть ли не с кулаками на тех, кому до его драгоценной супруги не было никакого дела, — добавляет незнакомец.

— Шаферу-то до нее явно есть дело, — отмечаю я, наблюдая танцующих и все не решаясь вновь заглянуть ему в глаза. — Он готов быть клоуном, лишь бы предмет обожания не сводил с него глаз.

Мой собеседник ухмыляется.

— Предмет обожания — слишком громко сказано. У Джима — шафера — такой заскок: ему доставляет удовольствие публично обхаживать чужих дам.

Смеюсь.

— Прямо как в позапрошлом веке. Тогда окружать вниманием хорошеньких замужних женщин считалось чуть ли не хорошим тоном.

— Ага, — соглашается незнакомец, и я, хоть и по-прежнему не смотрю на него, чувствую, что он улыбается.

— А за ней не грех поухаживать, — говорю я, глядя на шатенку, ритмично двигающуюся в такт музыке и одаривающую улыбками своего поклонника. — Она красавица.

— Кто? Энн? — спрашивает незнакомец. — Гм… Я бы сказал, на любителя.

Бросаю на него беглый вопросительный взгляд и пожимаю плечами.

— По-моему, с такой внешностью, как у нее, можно смело сниматься в рекламе, допустим, элитной косметики.

— Может быть, может быть… — бормочет он, с прищуром присматриваясь к Энн. — Только мне она всегда напоминала… гм… собачку.

От неожиданности я усмехаюсь.

— Кого-кого?

— Собачку, — повторяет мой собеседник, поднося к лицу руку и что-то изображая. — Знаете, есть такие породы… Что-то вроде бульдога или мопсика.

Не слишком красиво являться на свадьбу и обсуждать с первым, кто к тебе подошел, внешность других гостей. Но этот парень говорит об этом так просто и безобидно, что я смеюсь и снова смотрю на Энн. Теперь, когда он упомянул мопсиков, мне тоже кажется, что в ней есть явное сходство с ними. Может, потому, что ее нос немного широковат и как будто слегка приплюснут, или из-за складок, что идут косыми линиями вверх от уголков губ.