Гвинпин и Оливка - АВ Романов Страница 3

Держа файл с бумагой двумя пальчиками, она сложила руки на коленке, поневоле приковывая внимание к своим ногам. Ну, а почему нет? — Они привлекательные!

— Интересное заявление, — сказала Оливка задумчиво. — А от кого оно? Здесь нет подписи.

Вот так же и её научный руководитель издевался над её заявлениями:

— Мы, Оленька, не можем пока доверить вам работу на этом оборудовании. Проводите мысленные эксперименты! Эмпирические! Изучайте уже полученные результаты…

Ольга училась в аспирантуре. Она была серьёзной и целеустремлённой девушкой. Рано или поздно она своего добьётся.

— На другой стороне листа ещё… — потеряно проговорил Гвин.

«Обиделся! — удовлетворённо подумала Оливка. — А я ведь даже ещё ничего не сказала!». Она перевернула лист. На обратной стороне, действительно, тоже был текст. Ещё более странный.

Милостивая Государыня Олiviя!

Отступая отъ общепринятаго обыкновенiя — говорить въ подобныхъ письмахъ комплементы, хотя Вами и вполнъ заслуженные, позволяю себъ слъдовать влеченiю сердца и спъшу поздравить Васъ со днемъ Новаго Года, при пожеланiи Вамъ долгихъ-долгихъ лъть и безмятежнаго счастья.

Не ръшаюсь думать, что Вы сомнъваетесь въ моей безграничной къ Вамъ преданности и въ томъ глубочайшемъ почтенiи, съ которымъ имъетъ честь быть

Вашимъ покорнъйшимъ слугою,…Гвинпин… подъарок прiлагаетъся.

«Опять чушь! Мешать заявление с поздравлением! Ну кто так делает?» — подумала она. Но вслух, с намёком поглядывая на часы, спросила другое:

— Это всё?

Конечно, она знала, что это ещё не всё. Видела, что пакет с подарками не пуст. Но она не хотела, чтобы Гвинпин расслабился, рассыпался долгими витиеватыми словесами. «Пусть держит себя в тонусе!» — подумала она. Заявление-поздравление вместе с файлом она положила слева от себя, придавила своей сумочкой, чтобы случайный ветер не унёс его. Теперь ни справа, где была розочка, ни слева рядом с ней сесть было нельзя.

— Нет, конечно, — ответил Евгений и достал новый файл с небольшой красочной картонкой. — Приглашение на губернаторский новогодний бал. Костюмированный. На два лица.

Танцевать Оливка очень любила. Балы, праздничная атмосфера, живая музыка, кавалеры, чувствовать, что ты словно попала в прошлый век!.. Это ей очень нравилось.

— Беру! — она буквально вырвала из рук Евгения файлик с заветной картонкой.

— Но-о, — запнулся он. — Там… костюмированный! Бал. На два лица.

Ольга улыбнулась. Загадочно, очаровательно. Она так умела. Его мысли были для неё открытой книгой… Она лукаво наклонила голову.

— Ты рассчитываешь, — легонько поглаживая свою коленку, спросила она. — Что я пойду с тобой? Нет.

Вот так и надо, пожёстче, как и советовала ей подруга. Повторяй себе каждое утро:

— Я не хочу, что бы он слюнявил меня всю жизнь! Этого не будет! Хозяйка своей жизни — я!

Виолетта

В окно снежинки залетают…

Бело на улице! Степенно!

И метроном часов надменных

бесстрастно сердце выжигает…

Тик-так, переживания!

Тик-так, воспоминания!

Не помня, не скорбя…

…не ластиться…

…не лаяться…

как будто нет меня.

Гвинпин и Оливка

— Но, Оливка! — воскликнул Гвин. — Костюмы! Это же костюмированный бал. Без костюмов тебя не пустят.

Именно на это он и рассчитывал. На её любовь к танцам, к пышной торжественной старине, на свои возможности достать любую карнавальную одежду и мишуру. Ольга это понимала. Впрочем, она думала, что костюмы — это не более чем условность. Она уже была с Евгением на паре подобных мероприятий. Наряд знатной дамы XVIII века ей совсем не понравился. Гораздо веселей было нарядиться зверушкой. Это же тоже костюм! А тут Новый год, сказка, праздник. У неё, кстати, есть совершенно нелепая тужурка из светло-коричневой кожи с ярко-жёлтой шнуровкой вместо молнии или пуговиц. Тот же Гвин летом и подарил. К ней надо надеть белую блузку, однотонную длинную юбку, кружевной фартучек, шапочку… или из красных бантов что-то типа головного убора соорудить можно. Колготки в рельефную крупную клетку, похожие на детские. Корзинку… У родителей видела, и колготки, и корзинку. Как раз завтра и заберу. А если на этом приёме у губернатора будет угощение, то в корзинке и домой что-нибудь вкусненькое можно прихватить. И туфли перламутровые, новые у неё тоже есть. Для этого случая подойдут. «Всё! — решила Оливка. — Мой наряд готов!».

Но теперь Евгения следовало немного успокоить. Оля потянулась, легонько прикоснулась лопаткой варежки к его руке:

— Гви-ин, не обижайся! Но мы расстались, не забывай.

— С кем ты пойдёшь? — набычившись, спросил Евгений.

— Было бы здорово, если бы приехал брат! — мечтательно сказала Оливка. — Вот с ним мы бы повеселились!..

Брат у Ольги был курсант, будущий военный. Всего на два года её старше. Она любила его, скучала по нём, с ним было весело. Но в этот Новый год брат приехать не обещал.

— С Моникой пойдёшь? — продолжал допытываться Евгений.

— Её зовут Оля! — рассердилась Оливка. — Так же, как и меня.

Моника, которую тоже звали Олей, была подругой Оливки. Собственно, именно она первая и познакомилась с Гвинпином. Бог его знает: где и как. Оливка никогда об этом не спрашивала. Просто однажды подруга пригласила её в театр. Оливка любила светские мероприятия, согласилась с радостью. Оказалось, что Монику и саму пригласили, причём обязательно вместе с подругой. Для неё, то есть для Ольги-Оливки, тоже должны были привести молодого человека, чтобы не было скучно. Получилось, правда, иначе. Запланированный юноша заболел, Гвинпин пришёл один и, едва увидев Оливку, уже не смог от неё отвести глаз. В буквальном смысле. Он пытался сделать вид, что обе девушки ему одинаково интересны, что он всем уделяет внимание, ухаживает… Но Ольга-Моника всё поняла, психанула и ушла потихоньку. Ольги как подруги тогда чуть было не поругались между собой.

Почему Евгений прозвал её подругу Моникой, Ольга не поняла. Он как-то туманно объяснил, что, мол, это потому, что у неё из завитушек волос высовывается остренький носик. Так оно и было. Волосы Оля-Моника всегда носила под химией, в мелких-мелких колечках. Любила, что бы они частично закрывали лицо — у неё были несколько грубоватые черты. А вот носик у неё был небольшой, остренько-курносый и, действительно, словно высовывался из кружевной причёски. Надо сказать, что это имя — Моника — очень подходило подруге. Оливка иногда называла её именно так. Да и сама подруга часто представлялась этим именем. Особенно, когда с парнями знакомилась.

В тот вечер Оля-Моника ушла, а вот парковой беседке, что была недалеко от Оливкиного домика, вместе с Ольгой пришлось выслушать первые страстные признания Евгения. В тот вечер она и стала для Гвинпина Оливкой. Ей приятно было слушать Евгения. Ольга была невысокая, симпатичная, улыбчивая. Объяснения в любви не были для неё чем-то незнакомым. Удивительно, но волнующими они для