Эрик - Полина Люро Страница 3

гордостью за них. Я радовалась вместе с ним и старалась поддержать, если ему было плохо. Мы понимали друг друга без слов: достаточно мне было приложить руку к сердцу и вздохнуть, и он знал, что я ему сочувствую. А он в благодарность, рисовал растения, похожие на большие разноцветные метёлки. Я не знала, что это, но полюбила их больше самых прекрасных роз…

Однажды увидела его с седыми висками и глазами полными скорби. Отвечая на мой испуганный взгляд, Эрик показал мне портрет жены. Ясно, её больше не было ― я не злорадствовала, мне было искренне жаль обоих.

Как назло, зеркало почти сразу выключилось, и связи с другом не было почти неделю. Я сходила с ума, срываясь на всех, кто попадался под руку ― так боялась, что больше не увижу его живым.

Но мы встретились снова: шторы в комнате были сдвинуты, и яркий свет падал на него, сидящего в кресле у очага с книгой в руках. Густые волнистые волосы наполовину поседели, между бровей пролегли горестные морщины. Он поправлял рукой очки на носу, сосредоточенно читая лежащую на коленях книгу.

Я сразу поняла, что Эрик не здоров: румянец на щеках был слишком ярким, а кожа бледной и усыпана мелкими капельками пота. Время от времени он протирал лоб белоснежным платком. Внезапно друг закашлялся так сильно, что книга выпала из его рук, упав на пол, а он не смог её достать. Я понимала, как ему тяжело и заплакала от бессилья. Наконец, отдышавшись, он поднял глаза и увидел меня.

Радостно улыбнувшись, с трудом встал. Замахала руками, пытаясь вернуть его назад в кресло, но упрямец лишь покачал головой и подошёл к столу ― взял с него небольшую картину и повернул её так, чтобы мне удобно было рассмотреть.

Это был… мой портрет: бледная, завёрнутая в полотенце девица, с рыжими космами, собранными в пучок на затылке. Как в нашу первую встречу… Неужели Эрик запомнил? Ведь для него прошло столько лет, или он нарисовал меня в тот же день, до сих пор храня портрет. Почему же раньше не показывал его, а сейчас вдруг решился? Возможно, потому что знал ― это наша последняя встреча.

Ещё раз всмотрелась в картину: изображённая на ней девушка была прекрасна. Разве я такая? Самая обыкновенная девчонка без царя в голове, как говорил мой бывший, уходя от меня. Девушка на картине была другой ― сияющей, чувственной, любимой…

Подняла на Эрика заплаканные глаза, прижимая руки к губам ― никто и никогда ни признавался мне в любви так. Он шутливо нахмурился, показав жестами ― не надо плакать! Я заставила себя улыбнуться, а Эрик, смеясь словно мальчишка, сначала прижал портрет к сердцу, а потом развернул и поцеловал моё изображение прямо в губы, дразня: мол, что ты за это сделаешь?

Не в силах сдержать улыбку, послала ему в ответ воздушный поцелуй, который он поймал, приложив к своим губам. И тут же его скрутила боль. Я кричала в отчаянии, видя, как он падает на пол и замирает. Зеркало помутнело, пошло трещинками, а в следующее мгновение пролилось на пол мелкими каплями серебряного дождя.

Эти капли, подобно ртути, катались по полу, а потом сами собрались в небольшой блестящий шарик. Протянула к нему руки, взяв в ладонь: он был лёгким и сиял как новогодняя игрушка. Это не могла быть ртуть, за столько лет её пары давно бы меня убили, но сейчас было не до вопроса ― из чего же сделано волшебное бабушкино зеркало…

Высыпав из любимой шкатулки украшения и положив в неё шарик, я убрала коробочку как можно дальше, отдавшись своему горю и плача навзрыд… Наверняка, закончила бы этот день, уснув за бутылкой дешёвого вина, но позвонившая подруга напомнила об обещании прийти сегодня к ней на День рождения. В тот момент мне было всё равно где и с кем пить, поэтому я согласилась.

Умывшись, и, не став красить опухшие от слёз глаза, мазнула помадой по губам, переоделась в чёрное платье и в таком виде заявилась на весёлую вечеринку, которая к тому времени была в самом разгаре. Подруга посмотрела на меня с подозрением, хотя ничего и не сказала. Остальное помню плохо. Какой-то незнакомый болтливый студент, всё время подливал мне вино в стакан, видимо намереваясь продолжить знакомство в более интимной обстановке.

Не слушая его, пила, стараясь ни о чём не думать и даже периодически что-то отвечала. Он выдохнул, обдав меня перегаром:

— Варя, всё понимаю, но почему ты постоянно называешь меня каким-то Эриком? Я же ― Федя с параллельного потока, ты, что, уже забыла?

Посмотрев на него непонимающим взглядом, зло толкнула удивлённого парня в грудь, и, прошипев:

— Отвали, Федя с параллельного, ― нетвёрдой походкой направилась домой. Благо идти было недалеко.

На утро я с трудом вспомнила, что наступила суббота и спешить никуда не надо. В ванной с тоской смотрела на пустую старую доску, оставшуюся от зеркала. Недолго поколебавшись, аккуратно сняла её со стены, чтобы рассмотреть вырезанные инициалы: это были «В» и «К». Варвара Кольцова ― моё имя, странно… Зеркало старинное, бабушкино, она тоже была Варей, вот только фамилия у неё совсем другая. Что это, совпадение или насмешка судьбы?

Было слишком больно вспоминать случившееся, и я уехала на выходные к родителям, лишь бы не думать о нём. В понедельник возле университета столкнулась с парнем, чьё лицо показалось мне знакомым. Он как-то странно посмотрел, криво ухмыльнувшись. Мне это не понравилось, и я долго пыталась вспомнить, откуда же его знаю.

Вспомнила. Это был одногруппник Вадика, бывшего парня с физфака. Неприятный тип, кажется, Вадим с ним дружил, считая большим мастером розыгрышей. Моя спина внезапно взмокла:

— Не может быть, хоть мы и плохо расстались, но поступить со мной так жестоко? Неужели всё, что я пережила за эти три недели ― его злая шутка?

Потрясённая, присела на скамейку. Ветер бросал в лицо охапки желтых листьев, но я ничего не чувствовала и не сопротивлялась его натиску. Осознание того, что всё, чем жила последнее время ― возможно, лишь насмешка, было больнее и унизительнее пощёчины.

— Как они это провернули, какие технические примочки использовали? Наняли актёра, чтобы достоверно сыграть роль? Возможно.

Я вспомнила, что Вадим так и не вернул ключи от квартиры.

— Значит, решил поиздеваться? Ладно, чёрт с тобой… Пусть даже так, пусть все надо мной смеются ― плевать, но надо найти ту сволочь, что так правдоподобно изображала Эрика. Хочу его