Патриция Хорст - Узор на снегу Страница 3

Ее собственные моментально пересохли. Тимоти Эванс мог делать со своим ртом все, что ему заблагорассудится, — сурово поджимать его или позволить ему растянуться в сухой неодобрительной улыбке при виде мучений новой постоялицы, Но он никак не мог скрыть чувственного изгиба верхней губы, выдававшей в нем страстную натуру. Пламя таилось глубоко внутри, но не становилось от этого менее интенсивным.

— Я, разумеется, сожалею, что вы… — снова эта ироничная улыбка тронула его губы, — ужасно огорчены, но факт остается фактом: номер, на который вы претендуете, уже занят, поэтому, боюсь, у вас нет выбора и придется согласиться на замену, которую мы предлагаем… Если, конечно, вы не предпочтете спать снаружи, на снегу.

Перед глазами Лилиан возникла картина: раскрасневшаяся всклокоченная мать, с досадой кричит на восьмилетнего ребенка, нечаянно вторгшегося в тесную, пыльную гостиную: «Противная девчонка! Неужели не видишь, что мы репетируем? Такой чудесный вечер, а тебе нечем заняться? Иди погуляй!» Затем раздается стук закрываемой двери. И возникает неизбывный страх, охватывавший ее на темной полуночной улице…

Всплыв из глубин памяти, этот образ нашел брешь в ее броне и заставил болезненно отреагировать на уверенность Тимоти Эванса в том, что она покорно удовлетворится «утешительным» призом, который он соблаговолит ей швырнуть. Одарив его высокомерным взглядом, Лилиан сказала:

— Я провела в пути более двадцати четырех часов, месье, из которых пять потратила в Анкоридже на ожидание вертолета до Пайн Лодж. Я могу добраться из своего дома в Лозанне до любой столицы Европы за меньшее время, чем занял последний отрезок моего путешествия, и я…

— Учитывая то, что один этот штат в тридцать с лишним раз больше вашей страны, это вряд ли можно считать удивительным. — Ответ звучал вполне вежливо, если не считать того, что Эванс прервал ее на полуслове и говорил покровительственным тоном, словно с непонятливым капризным ребенком. — И если плотность населения Швейцарии составляет около трехсот тридцати человек на квадратную милю, то в Аляске на квадратную милю приходится четыре целых и две десятых человека, и…

— И таково уж мое счастье, что приходится иметь дело именно с этими двумя десятыми человека, судя по недостатку мозгов и полному отсутствию сердца! — При виде очередной откровенной усмешки, Лилиан возмущенно топнула ногой. — Я устала, я голодна, я бы хотела распаковать свои чемоданы, принять горячую ванну, и я не в настроении сносить насмешки и терпеть неудобства, месье Эванс!

— А я не в настроении терпеть ваши эгоистичные истерики, мадемуазель Моро, поэтому предлагаю снизить тон и взглянуть на вещи с иной точки зрения. Ваш номер занят, и с этим ничего не поделаешь. В семье, которая должна была освободить его вчера, заболел ребенок. Его нельзя перевозить, и до тех пор пока он не выздоровеет, я не намерен просить Шеппардов искать другое пристанище.

Лилиан не краснела уже лет сто, но после этого заявления ее лицо вспыхнуло.

— Простите, — начала она, тут же почувствовав себя виноватой. — Если бы вы все сразу объяснили, я бы, разумеется, поняла.

— Вы не дали мне такой возможности, — возразил Тимоти и повернулся к своей служащей. — Что еще у нас есть, Трейси, кроме комнаты на втором этаже?

— Ничего в главном корпусе, где хотелось бы остановиться мисс Моро.

— А как насчет домиков у озера?

— Тоже все заняты. Разве что люкс в вашем доме, Тим, но ведь в нем обычно по праздникам останавливается Виктор.

— Ну, поскольку он не появился, когда его ожидали, и даже не дал себе труда сообщить о своих планах, в этом году ему не повезет, поскольку место будет занято мисс Моро. Если он все же осчастливит нас своим присутствием, ему придется поселиться в комнате, которую она отвергла. — Тимоти, едва повернув голову, искоса взглянул на Лилиан — так, как умеют мужчины, когда стремятся избежать столкновения со взбесившимся пуделем. — Вели Джеку перетащить вещи, когда освободится, а я помогу ей устроиться.

Подхватив ее сумку, он повел Лилиан в противоположный конец холла, и, миновав еще одну двойную дверь, они вышли на улицу. Уже упали сумерки, но гирлянды лампочек, тянувшиеся от одного вечнозеленого заснеженного дерева к другому словно амулеты в гигантском ожерелье, освещали извилистую дорогу, ведущую к домикам на берегу озера. Уменьшенные и упрощенные варианты главного корпуса, они казались солидными, уютными жилищами и не имели ничего общего с деревенскими хижинами, какие поначалу нарисовала в своем воображении Лилиан.

— Нам сюда, — сказал он, поворачивая вправо на развилке дорожек.

Несколько минут спустя показался дом. Стоявший в некотором отдалении от остальных и отгороженный от них рядом темных елей, он и внешне отличался от своих соседей — был больше, даже величественней. Построенный покоем и окруженный со всех сторон крытой верандой, он примыкал к уютной лощине, заканчивавшейся всего в нескольких ярдах от озера. Лилиан снова была приятно удивлена. Она не ожидала подобной элегантности в этом медвежьем углу.

— Мы живем в том конце дома, — сообщил ее хозяин поневоле, указывая пальцем на верхнюю перекладину буквы П. — А все восточное крыло займете вы.

Лилиан поднялась вслед за ним по крутым ступенькам на одну из веранд и остановилась в ожидании, пока он откроет дверь справа. Войдя внутрь, Тимоти включил свет, положил ключи ей на ладонь и сказал:

— Боюсь, вы найдете здесь только одну гостиную со стойкой для завтрака и всеми необходимыми кухонными приспособлениями, одну спальню, гардеробную и ванную с примыкающей к ней сауной. Я искренне надеюсь, что вам не будет тесно.

Произнеся эту тираду, он бросил сумку на тумбочку и повернулся, чтобы уйти.

— Одну минутку, месье, если позволите, — сказала Лилиан, жалея о том, что ее голос звучит слишком холодно и официально.

Мысли, рождавшиеся в ее голове, были вполне внятными. Но едва дело доходило до того, чтобы перевести их с французского на английский, особенно когда она нервничала, Лилиан утрачивала красноречие и часто говорила скованно, иногда даже казалось, недружелюбно.

— Да?

— Я вовсе не та неразумная женщина, какой вам кажусь, — сказала она, примирительным жестом касаясь его руки. — И если дала вам повод считать меня таковой, то извините. Когда ребенок болен — какие могут быть разговоры.

Он посмотрел на руку, лежавшую на рукаве его куртки, а затем поднял взгляд на ее лицо. Глаза Тимоти были холодны как лед, голос — ничуть не теплее.

— Приятного вам отдыха, мисс Моро, и дайте нам знать, если потребуется еще что-нибудь, для того чтобы обеспечить вам комфортное проживание.