Джоанна Рид - У ночи тысяча глаз Страница 3

Этель не очень огорчилась, услышав это, поскольку почувствовала искреннее расположение к этой женщине.

— Второй ваш сын говорил то же самое. Во всяком случае, относительно моего возраста…

— Да, я понимаю Ральфа, он пытался предупредить тебя, — кивнула миссис Макартур.

— А что он вам еще сказал? — серьезно спросила Этель.

— Ничего особенного, сказал, что ты не слишком любезна, — призналась миссис Макартур, но слова ее звучали очень мягко, — но ты должна знать, что в устах Ральфа это почти комплимент. Он страшно не любит женщин, которые из кожи лезут, чтобы понравиться ему. К сожалению, большинство так и поступает.

— От меня он этого никогда не дождется, — поклялась Этель.

Семейная жизнь Этель с самых первых дней мало походила на ту, которая виделась ей в девичьих мечтах. Конечно, ей очень хотелось иметь детей, быть счастливой матерью. Ей казалось, что и Артур хочет того же. Зачем же еще заводить семью! Но она очень ошибалась.

— Ты что? — почти закричал он, когда Этель сообщила, что ждет ребенка.

Этель повторила:

— Я беременна. Уже три месяца.

Она ждала. Ждала, когда же он улыбнется. Когда на лице мужа промелькнет хотя бы тень счастья. Или озабоченности. Но оно выражало только полное отчаяние.

Наконец Артур взял себя в руки.

— Для меня это полная неожиданность. Я надеялся, что мы хоть немного поживем для себя. Мы же договорились…

— Я знаю, — кивнула Этель, — но что-то не получилось, это ведь не специально. Но я не думала, что ты будешь так решительно возражать.

— Дело не в этом, — поморщился Артур и налил себе солидную порцию виски, — просто это нарушает наши планы. Через три месяца мне предстоит большое гастрольное турне. Может, мы смогли бы немного подождать?

— Подождать? — Этель не сразу поняла. — Подождать с началом твоего турне?

— Нет, это невозможно! Турне нельзя отменить, — твердо заявил он, — я просто подумал… ведь если всего три месяца…

Сердце Этель сжалось:

— Ты считаешь, нам нужно избавиться от ребенка? — закончила она его мысль.

Не исключено, что, если бы она послушалась Артура и сделала аборт, их брак можно было бы сохранить. Но ведь она любила этого ребенка, любила как уже существующего, родного человека с того самого момента, когда поняла, что беременна.

Беременность проходила трудно, и Этель чувствовала себя совершенно несчастной. Говорят, в таком положении женщины обычно расцветают, а она совсем увяла. Мужу она надоела, и даже не винила его в этом — она сама себе была противна.

— Ничего не поделаешь, — уже в сотый раз повторил Артур, — если бы еще твоя беременность проходила нормально, а при таком уровне железа в крови ты ведь будешь постоянно падать в обморок. Тебе нельзя ехать со мной на гастроли, но и дома оставаться тоже нельзя.

— Я могла бы пожить у Луизы, — жалобно простонала Этель.

— Луиза — это та постоянно рассеянная хорошенькая блондинка? — не сразу вспомнил Артур имя ее лучшей подруги. — Да, она неплохая девушка, но, если говорить честно, чем она сможет помочь тебе в случае необходимости?

Увы, он прав. Девушкам было очень весело друг с другом в пансионе, и дружба их продолжалась до сих пор, но вряд ли Луиза смогла бы квалифицированно ухаживать за беременной женщиной.

Итак, судьба Этель была решена. Три месяца ей придется прожить в Корнуолле, в этой дикой местности, вместе с матерью Артура. Прежде она никогда не была там.

Буквально через пару дней после свадьбы мать Артура укатила на два месяца в путешествие по Китаю. Вернувшись оттуда, она сделала короткую остановку в Лондоне, прислав Этель приглашение приехать в Корнуолл в любое удобное для нее время. Но расписание гастролей Артура не позволяло ему приехать в родной дом даже на короткое время, и поэтому редкие контакты Этель со свекровью происходили по телефону.

Миссис Макартур приводила в восторг мысль о том, что скоро она станет бабушкой, и она с радостью согласилась принять невестку на несколько месяцев до родов в Корнуолле.

Поместье называлось «Гнездо чайки». Этель поняла, что название вполне оправданно, когда увидела чудесный дом на вершине скалы, нависшей над берегом Атлантического океана. Как будто из какой-то сказки вырастал этот огромный дом, со множеством больших и маленьких башенок, садов, окруженных высокими стенами, и большим количеством потаенных местечек. Он напоминал о прошедших веках, о тех временах, когда в таких домах жили большие семьи, и Этель показалось, что она слышит радостные детские голоса.

— Дом достался моему отцу по наследству. В семье росло семь сыновей, а он был старшим, — рассказывала свекровь, когда они стояли в большом зале, расположенном в центральной части здания. Широкая лестница вела в комнаты на верхних этажах. — Отец, в свою очередь, оставил дом моей старшей сестре, которая так никогда и не вышла замуж. Она умерла несколько лет тому назад.

— И тогда вы переехали сюда?

— Да нет же, я всегда здесь жила, — рассмеялась миссис Макартур. — Мой отец отдал дом сестре Хетти потому, что считал меня более обеспеченной. Но «Гнездо чайки» всегда считалось нашим родовым поместьем. Хетти помогала мне воспитывать моих сыновей, хотя ей больше нравилось возиться с собаками.

— У нее их было шесть, — вставил Артур, — шесть рыжих сеттеров. Ей очень хотелось вырастить чемпиона.

— И ей это удалось? — поинтересовалась Этель.

— Не совсем, — ответила миссис Макартур, — но один пес оказался дедом одного из самых знаменитых чемпионов… Ну, во всяком случае… я надеюсь, ты любишь собак?

Этель кивнула:

— Когда я была маленькой, у нас жила охотничья собака.

— Это хорошо, потому что, мне кажется, Ральф унаследовал от своей тетки страсть к животным. У него здесь три сеттера, и все они страшно злые. Я потребовала, чтобы он их держал взаперти, пока ты тут устроишься.

— Ральф держит своих собак здесь? — удивилась Этель.

— Я и сам здесь, — вдруг раздался откуда-то низкий голос.

Этель оглянулась и увидела в глубине зала Ральфа.

Он запомнил Этель стройной и цветущей, с шелковистыми золотистыми волосами и гладкой, нежной кожей, — такой она была в день их первой и единственной встречи. Теперь же волосы ее были наспех перевязаны лентой, одежда некрасиво висела на теле, кожа отливала синевой.

— Ты очень изменилась, — сказал Ральф, глядя ей прямо в глаза, и Этель чуть не расплакалась.

Какая мне разница, что он думает обо мне, попыталась она обмануть себя. И, вежливо улыбнувшись, сказала:

— А ты вовсе не изменился.