Берта Эллвуд - Взрослая девочка Страница 3

Когда Софи поняла, что ждет ребенка од одного из многочисленных приятелей, с которыми сводили ее бесчисленные дороги Северной Америки, она вернулась домой. Вскоре у нее родилась дочь, которую назвали Одри. Со временем молодая мама остепенилась, нашла работу. И даже сделала головокружительную карьеру, когда ее рисунки случайно увидел один из сотрудников Фирмы и показал их Огюсту Фермэ.

Софи удалось сколотить неплохой капитал, получая доходы с продаж авторской ткани и дивиденды с акций, поскольку мсье Фермэ посоветовал ей вложить деньги в развитие Фирмы.

Но бурная молодость напоминала о себе подорванным здоровьем. И Софи умерла в расцвете лет, оставив маленькую Одри на попечение своего старшего брата Поля Дюшансе и его жены — англичанки Хелен. Поль всегда тревожился за судьбу непутевой сестры, очень радовался, когда она остепенилась. И после ее смерти стал заботиться о маленькой Одри.

Чего не скажешь о Хелен. Тетка никогда не жаловала малолетнюю племянницу и либо бранила ее, либо просто старалась не замечать. Если дядю девочка любила, то тетю побаивалась и испуганно замолкала, едва заслышав ее шаги. Каково же было ее горе, когда дядя последовал за мамой в мир иной, а она сама осталась на попечении тетки и теткиной служанки, сухопарой Берты Ведженс.

— И ты знаешь, папа… — Жюль важно нахмурил брови. Ему нравилось казаться серьезным и ответственным мужчиной. — Когда ты передал мне трубку, Берта Ведженс уже не требовала помощи — она умоляла. Она знает, что я теперь руковожу Фирмой, — так неужели я не справлюсь с юной девицей? Тем более что Одри всегда мне доверяла. По крайней мере, Берта так рассуждает.

Сандрин любовалась сыном. Как он хорош собой! Черные как смоль волосы, упрямый взгляд ореховых глаз из-под густых бровей, почти сросшихся на переносице, ладная фигура, ловкие, как у танцора, движения… Ему всего двадцать семь, а он уже управляет делом своего отца. Такой умный и деловой человек…

И только одно ее тревожило. Жюль был настолько ветреным в отношениях с женщинами, что она не могла представить его остепенившимся отцом семейства. Сандрин и Огюст всю жизнь прожили душа в душу, сохранив любовь и верность друг другу, а Жюль до сих пор увлекался глуповатыми сексапильными куколками и не спешил связывать себя узами брака.

Вот и сейчас он не смог долго удерживать на лице серьезное выражение. Подняв свой бокал с недопитым вином, Жюль залюбовался игрой солнечных лучей в рубиновом напитке, думая о своем. Сандрин почти не сомневалась, что его мысли заняты той девицей с птичьим голосом, что названивала на виллу каждый День, пока сын гостил у них.

Задумывался ли он о том, как и чем может помочь Одри? Легко сказать — «это будет благородно с нашей стороны». Но как он себе это представляет?

— Покойница Софи была красавицей, — неожиданно изрек Огюст. — Мужчины просто замирали при виде нее… — Встретив напряженный взгляд жены, он спохватился: — Конечно, не такой красавицей, как ты, дорогая. Но все же… Мне просто интересно, в нее ли пошла Одри. Я имею в виду, что если она симпатичная, то за ней нужен глаз да глаз. Тогда я понимаю, почему Берта Ведженс так беспокоится.

— Настоящий повод для беспокойства появится, когда Одри станет совершеннолетней и получит право распоряжаться своим наследством, — ответила Сандрин. — Ведь ребенку предназначены деньги Софи, которые вложены в наше дело. Это огромная сумма. Как бы ее не обворожил какой-нибудь обаятельный негодяй, который вскружит ей голову, чтобы добраться до ее состояния. Малышка заслуживает лучшей участи.

Сандрин выразительно посмотрела на сына и продолжала:

— Это венная тревога всех богатых людей — не за деньги ли их любят. Я всегда боялась в этом отношении за Жюля. Только бы ему не втерлась в доверие какая-нибудь охотница за сокровищами!

Жюль не слушал, о чем говорят родители, — его мысли были уже далеко. Он рассматривал полоску пляжа и представлял, как было бы здорово провести здесь пару дней с его последней подружкой, манекенщицей Жанеттой, которую друзья называли Жужу. Увы, родители не одобряли его появления в компании случайных знакомых, вход на виллу был открыт лишь его будущей невесте.

Жюль пытался каждую новую девушку представлять как свою невесту. Чья вина, что ему так не везет в личной жизни и невесты сменяются с подозрительной частотой? Но Сандрин быстро раскусила уловку сына и запретила ему приглашать в Сен-Тропе ветреных моделек, крашеных блондинок-старлеток и пухлогубых продавщиц из отдела женского белья.

А что касается Одри… Что ж, Жюлю польстила просьба старухи. Ему удается роль большого начальника — так почему бы ни попробовать себя в роли мудрого наставника? Он был искренним, он действительно ощущал ответственность за малышку, которую когда-то неплохо знал, но у него были и другие, скрытые мотивы. Например, теперь в разговорах с девушками он сможет замечать как бы между прочим, что стал единственной опорой бедной сиротки, и это будет придавать ему значимость в их глазах…

Заканчивая тот телефонный разговор, он сказал престарелой мадмуазель Ведженс, чтобы та не волновалась, а подождала его возвращения в Лион. Тогда они встретятся и все обсудят.

Жюль представил себе свои дальнейшие действия. Он увезет Одри из дома, принадлежащего отныне старой Берте, уговорит перестать прогуливать, поступить в лицей, потом — в университет, получить достойное образование… Пообещает за это сводить ее куда-нибудь… В Диснейленд, или куда их там водят в этом возрасте? И тогда ни у него, ни у Берты не будет никаких проблем с непослушным подростком.

Впрочем, Жюль подозревал, что Берте теперь и так неплохо живется в унаследованном доме. Младший Фермэ время от времени навещал семейство Дюшансе, чтобы отчитаться о росте капитала маленькой Одри и передать подарки от фирмы в память о Софи. И он скорее сочувствовал девочке, которая после смерти дяди росла под надзором вечно брюзжащей вдовы и чопорной старой девы, чем двум ее воспитательницам.

Насколько он помнил, Одри всегда была подвижным ребенком. Ей хотелось хохотать, бегать, играть в мяч, бить в барабан… Но Хелен Дюшансе картинно хваталась за голову всякий раз, как слышала детский голосок, и жаловалась на мигрень. Домработница Берта, которую Хелен привезла с собой из Англии, когда вышла замуж за француза, в тон хозяйке не уставала повторять, что дети должны сидеть тихо как мышки, а если мадмуазель будет шуметь, то останется без сладкого.

Поль, пока был жив, защищал племянницу перед Хелен, но он целыми днями пропадал в своей конторе (мсье Дюшансе был архитектором). К тому же он и сам побаивался своей вздорной жены.