Хелен Кинг - Любовь побеждает время Страница 3

— Разумеется, — пробормотала Вивиан смущенно. — Какая я дурочка!

— Это точно, — ухмыльнулся незнакомец. — Заходите, бросайте обувь в угол и чувствуйте себя как дома.

Как дома? Выдумал тоже, думала про себя Вивиан, забираясь в спальник.

Как только она устроилась, владелец джипа захлопнул откидной борт и заблокировал окно, словно тюремщик, запирающий камеру. Затем обошел машину кругом, влез внутрь через переднюю дверь, закрыл ее за собой, стянул сапоги, перебрался через водительское сиденье назад и устроился рядом с гостьей.

Втиснувшись в спальник, незнакомец повернулся на бок, спиной к попутчице. И почему она не восприняла все спокойно? Что за демон идиотизма побудил ее заговорить?

— Какая нелепость! — Словно со стороны, Вивиан услышала свой голос, такой фальшиво-многозначительный, что ее просто передернуло от отвращения.

Незнакомец поудобнее пристроил свернутую куртку под голову.

— О чем вы?

— Ну, мы в одной постели, а даже не знаем, как друг друга зовут.

— Угу.

— Я — Вивиан Шелби.

— Да? — безразлично откликнулся он. — Спокойной ночи, Вивиан Шелби.

Отбрил, что называется, на все сто!

— Спокойной ночи, — обиженно отозвалась она, поворачиваясь к соседу спиной. Но теперь, когда мужчина занимал большую часть спальника, для таких маневров не осталось места, и он тут же не преминул указать на эту подробность.

— Прекратите ворочаться и прижмитесь ко мне! Всякий раз, когда вы принимаетесь ерзать, в спальник проникает холодный воздух.

— Прижаться? — пролепетала Вивиан. Услужливое воображение тотчас же нарисовало до отвращения двусмысленную картину.

— Ну, как две ложки в коробке, одна против другой.

И, наглядно демонстрируя свою мысль, незнакомец рывком притянул молодую женщину к себе: теперь ее грудь упиралась прямехонько в его спину, а бедра Вивиан соприкоснулись с его упругими ягодицами. Что за сомнительная ситуация! Остается только надеяться, что коллеги и ученицы никогда об этом не узнают!

— Спасибо, — вежливо отозвалась она. — Вы очень добры.

Незнакомец раздраженно выдохнул: спальник заходил ходуном, и струйка теплого воздуха заклубилась у самой ее щеки.

— Ради Бога, спите! — приказал он.

Разумеется, исполнить этот приказ оказалось непросто — и если уж начистоту — им обоим. Незнакомец пролежал довольно долго, не меняя позы: сильное, напрягшееся тело казалось тверже стали. Но постепенно мускулы его расслабились. Вивиан, должно быть, тоже задремала; а когда она снова вернулась к действительности, обнаружилось, что сосед мирно спит на животе, лицом к ней.

При ровном свете свечи она разглядела, что попутчик куда моложе, чем показалось вначале: ему, пожалуй, и сорока нет. Усталость избороздила морщинами его лицо, проложила глубокие складки над бровями и в уголках рта: от этого он и показался старше.

А теперь на ее глазах, по мере того как он все глубже погружался в сон, морщины и складки разглаживались, словно по волшебству. Длинные шелковистые ресницы, высокий лоб, четко очерченные скулы…

До чего хорош собой!

Интересно, какие у него глаза? Теплые карие, как у мечтателей? Нет, попутчика мечтателем не назовешь. Льдисто-зеленые? Возможно. Вивиан почувствовала: характер у этого человека нелюдимый, замкнутый, бесстрастный. Словом, холодный.

Правая рука затекла под тяжестью тела. С предельной осторожностью она попыталась высвободить кисть — плавно, не создавая сквозняка, так, что даже пламя свечи не дрогнуло.

Сосед тотчас же открыл глаза, пронзительно-яркие, синие, и поймал ее взгляд. Неужели искра чувственного влечения, на миг вспыхнувшая между ним и ею, — только плод ее воображения?

— Что такое? — проворчал незнакомец подозрительно, и Вивиан тут же решила, что ошиблась.

— Ничего. Рука… рука затекла. — Она высвободила руку и пошевелила онемевшими пальцами, болезненно морщась.

Владелец джипа фыркнул, закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон. Вивиан поежилась — не столько от холода, сколько от ощущения враждебной неприязни, исходящей от соседа. Разумеется, она причиняет ему изрядное неудобство — хуже клопа, случайно заползшего в спальник!

И ведь угораздило же Элисон загреметь с трамплина, раздраженно подумала Вивиан. Нежилась бы она сейчас под тентом где-нибудь в Санта-Крузе, проводя там рождественские каникулы, притворяясь довольной и счастливой, хотя в действительности она — не более чем одинокая тридцатилетняя женщина, чьи мечты никогда не сбудутся. Но все равно: изволь тут рисковать жизнью и здоровьем ради сестры, которая всегда вспоминает о ней, только оказавшись в беде!

Но ведь не Элисон устроила снежный обвал! Равно как и не она, Вивиан. И ежели собрат по несчастью вынужден терпеть некоторые неудобства, насколько труднее пришлось бы ему, если бы попутчица успела проскочить ангар и застряла в снегах по ту сторону? Или этот тип бросил бы ее на произвол судьбы и спокойно обосновался в укрытии на ночь, даже не подумав спасать женщину?

Наверное, именно так бы он и поступил — ведь как его разозлила перспектива разделять с незнакомкой спальник! Вивиан обиженно перевернулась на другой бок, чтобы даже не смотреть в сторону эгоиста.

Незнакомец отреагировал столь же раздраженно, как и прежде.

— Ради Бога, перестаньте ворочаться, — проворчал он. — Да вы хуже выводка щенят в джутовом мешке!

И снова, как и в прошлый раз, грубиян пресек все попытки ослушаться, бесцеремонно притянув соседку к себе. На этот раз он уютно прильнул к ее плечу, коленом придавил ее ногу, а горячее дыхание защекотало ей шею.

Какая… интимная ситуация!

Ужасно интимная!

Итак, он снова на свободе. Снова в бегах. Когда-нибудь его, конечно, сцапают — и снова упекут за решетку. Но пока время работает на него. Он успеет привести в исполнение план, на обдумывание которого затратил девять лет. Успеет отомстить за поломанную жизнь.

Ах, он был образцовым заключенным! Умница, всех обвел вокруг пальца! Он так охотно признавал свою неправоту! Только среди этих дурней, окружавших его, разумных людей днем с огнем не сыщешь. Идиоты, рабы системы, которая его отвергла, — все, за исключением типа, засадившего его в тюрягу. Вот он — достойный противник! С ним надо поквитаться: будет о чем вспомнить на скамье подсудимых!

В конце-то концов, что еще остается? Жена отвернулась, ребенок зовет «папой» чужого человека. Ни дома, ни работы. И никакого будущего. Клеймо бывшего заключенного останется при нем до конца жизни.

Так уж повелось в наши дни. Истории о блудном сыне давно уже не в чести. И никогда ему уже не отрешиться от прошлого: его физиономия и имя украшают страницы местных газет, он «опасный правонарушитель», хотя осудили-то его за одно-единственное преступление, да и то оправданное в глазах богобоязненных христиан.