Павел Шорников - Кукла на качелях Страница 3

— Хохмачев… — разочарованно протянула она. — От слова «хохма». Вот шутнички. А ведь я поверила…

— Интересно кто? В прошлом году меня разыграл Феликс. Прислал приглашение от имени какого-то шейха — поработать над интерьером его нового дворца. Все на самом деле: билеты на самолет, бронь в пятизвездочном отеле… И я, как дура, бросив все, полетела в Арабские Эмираты. А в аэропорту — он встречает. Довольный, улыбается… Соскучился, видите ли…

— А вдруг это опять Феликс?

— Вряд ли. Я его сама на самолет посадила.

— А твоя Голландия… Твои Нидерланды?

— Нет… Здесь все чисто.

Через полчаса сборы были окончены. С улицы уже несколько раз просигналило вызванное заранее такси.

— Присядем на дорожку, — предложила Алла.

Они сели в прихожей в кресла напротив большого зеркала.

— А мы похожи, — заметила племянница. — Тот же разрез глаз… и фигуры… Даже стрижки одинаковые.

— Еще бы, одна кровь. Я — Алла Григорьева, ты — Алла Григорьева…

— Не надо называть меня Аллой. Мне это неприятно. Папа сделал ошибку, дав мне такое имя. Алла у нас одна — ты.

— Хорошо, хорошо, — отмахнулась тетка. — Да, чуть не забыла! Я оплатила вперед спортклуб… Можешь меня заменить. Это практикуется. Карточку найдешь в моем столе, на котором компьютер… Холодильник полон… И разберешь бардак, ладно? Что-то еще… Забыла… Ну, вспомню — позвоню… Пора, авантюристка!

Они поднялись. Прощальный поцелуй — на Алену пахнул аромат дорогих духов — лязгнул дверной замок — застучали каблучки по ступенькам — хлопнула парадная дверь…

Девушка поспешила на кухню, окна которой выходили на улицу. Тетка, прежде чем сесть в машину, помахала рукой. С высоты второго этажа Алене была хорошо видна грусть в ее повлажневших глазах. Через несколько секунд улица опустела — никого. Только солнце и капель, дробящая тишину. Алена долго стояла у окна, бездумно разглядывая дом напротив. И если бы не рассеянность, то наверняка бы заметила, что из-за угла дома в ее окна напряженно вглядывается тот самый молодой человек с Московского вокзала — короткая стрижка, серьга в ухе…

Грусть, всегда сопровождающая все отъезды, улетучилась. Алена прошла в гостиную, выбрала компакт-диск с песнями поэнергичней и включила музыкальный центр. Под музыку, уже в приподнятом настроении, она стала наводить в квартире порядок. Когда Алена добралась до спальни с разбросанными тут и там вещами, ей на глаза попался проект договора, посланный по факсу неведомым Хохмачевым.

Девушка тут же вспомнила, как купилась на тупую шутку хохмача, и испытала невольную обиду. Снять это чувство можно было только местью.

«Ну, держись… Сейчас я тебе устрою…»

Алена злорадно улыбнулась и набрала контактный телефон, указанный в факсе.

— Слушаю, — раздался хрипловатый мужской голос, от которого всякая охота шутить тут же пропала.

Алена разозлилась сама на себя и, уже не совсем понимая, что она делает, строгим, не терпящим возражений голосом произнесла:

— Это Алла Григорьева, господин Хохмачев. Я получила ваш факс, и вот мой ответ. Гонорар увеличиваем в три раза, а сроки в два. Думайте до девяти вечера сего дня. Если нет — значит нет. Если да — белый «кадиллак» к моему дому и ужин в ресторане. Все! — Весь текст Алена выпалила, не дав сказать своему собеседнику ни слова, и повесила трубку.

— Глупость какая, — отругала она себя за выходку и тут же все постаралась забыть. Но еще долго досадовала и злилась и не могла простить себе свой испуг. Этот голос…

Горячая ванна и легкий ужин вернули ей нормальное расположение духа. Допивая чай на кухне под звуки саксофона, доносящиеся из комнаты, нежась в теткином розовом халате и меховых тапочках, она обдумывала, как провести остаток вечера. «Завалюсь-ка спать, а посуду помою завтра утром», — решила она, встала из-за стола, и в этот момент ее внимание привлек звук мотора. Алена машинально бросила взгляд в окно и обмерла Прямо напротив ее окон остановился белый «кадиллак». Из машины вышел водитель с огромным букетом цветов и прошел в дом.

«Не может быть! — обожгла мысль. — Это не ко мне!»

Спасительный взгляд на часы. Нет — ровно девять.

Алена села на стул.

«Это этажом выше или к соседям…» — пыталась успокоить она себя, прислушиваясь к шагам на лестнице.

Шаги затихли на ее этаже, и в следующее мгновение раздался звонок в дверь.

— Кажется, я влипла в историю, — пробормотала Алена и пошла открывать.

2

В хрустальной пепельнице дотлевала сигарета. Мужчина, прикуривший ее — спортивного вида, чуть меньше тридцати, с правильными чертами лица, — сделал всего лишь одну затяжку и вот теперь, застыв неподвижно в кресле, смотрел, как огненный ободок медленно ползет к фильтру, превращая дорогой табак в пепел. Наконец полоска огня достигла цели и исчезла.

«Вот такая азбука маленьких звезд… Прямо как в жизни», — подумал мужчина. Оцепенение, охватившее его, отступило.

— Светлана! — Он нажал кнопку селекторной связи. — Вы отослали факс госпоже Григорьевой?

— Дизайнеру? Да, час назад.

— Ответного факса не было?

— Нет, Андрей Николаевич, не было.

— Звонок?

— Я указала только телефон вашей трубки, как вы просили.

— Понятно… Света, как по-вашему, что такое счастье?

— Счастье? — опешила девушка от неожиданного вопроса. — Никак не могу привыкнуть к вашим поворотам… По-моему, у счастья нет определений… Хотя у Ницше: счастье мужчины — я хочу, счастье женщины — он хочет.

— Для моей секретарши вы слишком умны. C’est clair comme le jour — это ясно, как день, — сказал он по-французски и тут же перевел фразу на русский. После возвращения в Россию эта манера говорить: французское слово или выражение и тут же — перевод, стала для него чем-то вроде дурной привычки. Он пытался избавиться от нее, но пока безуспешно.

— Я уволена? — бесстрастным голосом спросила Светлана.

— Нет. С сегодняшнего дня вы получаете больше на десять процентов.

Разговор на этом закончился.

«Гусар… — усмехнулся про себя Андрей. — C’est ridicule — это смешно! Получаете больше… Десять процентов… Ого! А в год?! Гусар…»

И он вновь погрузился в свои мысли. Расслабиться не дали.

В кабинет вновь вошла Светлана, молодая женщина, с лицом, на котором застыло трогательное легкое удивление. Это выражение и подкупило Андрея, когда он выбирал себе секретаря-референта. Конечно, все остальное; длинные, стройные ноги, которые позволяли девушке с полным правом носить только короткие юбки, фигура, красивые руки… — тоже сыграло свою роль. Но основное — вечное легкое удивление.