Пэнси Вейн - Путешествие втроем Страница 3

Вот, снова подступают слезы! Энн запрокинула голову и взглянула в низкое серое небо – впрочем, уже почти совсем стемнело, и неба Энн не увидела, а только свинцовую мглу. Сбоку аллею освещали расплывающиеся круги света от фонарей. Не думать, не вспоминать! Отец сказал ей как-то: «Я очень люблю тебя, Энн, и никогда тебя не оставлю». Вот в это она и будет теперь верить. Значит, папа где-то близко. Он никогда не пообещал бы ей такого, чего не смог бы выполнить. Эти слова звучали у нее в ушах на кладбище, звучат и сейчас. Конечно, он не оставит ее. Он сидит рядом с ней на этой белой садовой скамье. Может быть, его даже видит Глостер – ведь собакам ведом мир, сокрытый от людей. Вон он как весело бегает по лужайке. Когда шесть дней назад Энн вернулась из больницы и они вошли вместе в пустую квартиру, терьер уже не заскулил и не завыл, а пробежал в папин кабинет и прыгнул на диван, где всегда сидел папа, и лежал там до самой ночи. Вид у него при этом был загадочный и не особенно грустный.

Джон занимался организацией похорон, отвечал на телефонные звонки, а Энн почти не выходила из своей комнаты. Усталость и пережитый шок еще не давали ей возможности полностью осознать случившееся. Но потом наступил день похорон. В церковь пришли друзья и сослуживцы отца, все подходили к Энн и выражали ей соболезнование, и ей понадобилась вся ее выдержка, чтобы не утонуть в слезах и не сбежать. Рядом с ней стоял мистер Катерленд, ближайший друг отца, а миссис Катерленд обнимала ее за плечи. Джон разговаривал с какими-то людьми, он словно избегал подходить к сестре. Энн поняла теперь, что он боялся, как бы она не «раскисла окончательно».

Герцог Глостер вдруг предостерегающе залаял, и Энн вернулась в реальность. По правую руку от скамьи проступала из темноты статуя Питера Пэна. Уже некоторое время шел довольно сильный дождь, и она только сейчас почувствовала, что все ее лицо мокрое. Энн вытерла его платком и встала. Пора возвращаться домой.

Энн направилась в боковую аллею и тут отчетливо услышала шаги. Она огляделась по сторонам, насколько позволяла видимость, но аллея была пустынна. Энн зябко передернула плечами, по спине пробежал неприятный холодок. Она ускорила шаг. Герцог Глостер молча жался к ее ногам.

Перед поворотом налево Энн еще раз бросила назад взгляд через плечо – сзади смутно маячил мужской силуэт. Ничего особенного в этом, конечно, не было, мало ли любителей прогуливаться в парке, пусть даже вечером и в дождь. Но Энн остро осознала свою беспомощность и беззащитность. Конечно, Герцог – отважный пес и готов геройски защищать хозяйку ценой жизни, но он такой маленький и сам нуждается в защите.

Энн резко свернула теперь направо и ускорила шаг, думая только о том, чтобы быстрее достичь ворот парка. Человек за спиной тоже повернул и ускорил шаги. Вот и памятник принцу Альберту, вот чугунная решетка. Подхватив Герцога на руки, Энн бросилась к ней и через ворота Виктории выбежала на людную Кенсингтон-роуд. Сразу осмелев, она остановилась на тротуаре и оглянулась на ворота, ожидая увидеть преследователя. Но из парка никто не появился. Энн еще подождала и двинулась вверх по улице к своему дому.

Этот незначительный эпизод несколько отвлек ее и даже поднял настроение. Но стоило Энн войти в подъезд, как мысли об утрате и одиночестве овладели ею с небывалой силой. В то же время она порадовалась, что не встретила внизу миссис Хьюстон, разговаривать у нее просто не было сил.

Автоматически она сняла в прихожей куртку и повесила на дубовую полированную вешалку, переоделась в домашний халат из зеленого бархата, теперь несколько выцветший, с кисточками на поясе. Она купила его в Александрии. Аппетита не было.

Энн прошла в гостиную, налила себе порцию джина, слегка разбавила тоником и, держа бокал в руке, медленно направилась в кабинет отца. Там она с ногами села на диван с немного потертой обивкой и сделала несколько больших глотков, а Герцог улегся рядом, положив голову на лапы, и глядел на нее преданно и печально.

На письменном столе стояло несколько фотографий в серебряных рамках. Вот совсем юная смеющаяся мама в модном в конце шестидесятых облегающем джемпере и плиссированной юбке – снимок сделан еще до свадьбы. Черные, как у Энн, волосы разделены на косой пробор и падают на плечи. Вот Джон – магистр юриспруденции в черной шапочке и мантии. А дальше – Энн. Энн с Глостером на руках на фоне пирамиды, Энн на раскопках, совсем маленькая Энн под яблоней в Лорел-Лодже… Как-то Энн спросила, зачем папе столько ее фотографий, когда они и так всегда вместе. А он ответил, что хочет видеть своего котенка постоянно.

Энн не отрываясь смотрела на фотографии и не замечала, как из ее глаз катятся слезы. Потом она резко вскинула голову. Нет, она не станет плакать! Единственная в доме фотография отца стояла в ее спальне. Энн вошла к себе, схватила ее, прижала к губам.

– Папа, – горячо прошептала она, – помоги своему котенку, научи, как жить без тебя!

Герцог Глостер ткнулся холодным носиком ей в ногу. Она же совсем забыла покормить его!

– Идем на кухню, мой милый.

Энн насыпала в фарфоровую миску собачий корм, и Глостер аппетитно захрустел. Энн отметила, что корма осталось на самом дне, завтра нужно купить новый. Она разогрела приготовленное миссис Хьюстон рагу и без всякого аппетита, а просто потому, что так надо, поела. Вымыв посуду, она погасила свет, прошла в спальню, разделась и забралась под одеяло, старательно думая только о сиюминутных действиях, чтобы не допустить в сознание мучительные воспоминания.

Глостер прыгнул на кровать и лег в ногах. Энн зажмурилась и вздохнула. Как она устала… Изнемогшее под бременем тоски сознание стремилось поскорее отключиться. В голове мелькали обрывки мыслей. Необходимо решить множество проблем… Деньги, Лорел-Лодж… Ей предстоят поиски работы. Надо позвонить мистеру Катерленду по поводу его вчерашнего предложения. Но это все завтра, завтра…

Папа умер и унес с собой ее прежний мир, ей предстоит научиться жить без него, а для этого придется измениться, стать другим человеком. Кто это сказал? Или это ее собственный вывод? Мысли Энн путались. Какие-то яркие, причудливые образы, предвестники сна, замелькали перед глазами. Она еще успела дать себе в них отчет, но уже в следующее мгновение погрузилась в благотворный сон.

Утром Энн проснулась и не успела еще открыть глаза, как ее первой мыслью было: папы нет и она одна. Никого в целом мире нет у нее, кроме Глостера. Захотелось натянуть на голову одеяло, сжаться в комок и заплакать навзрыд от разрывавшего душу горя. Впереди длинная череда дней, из которых ушло тепло, сердечное общение с самым близким, дорогим человеком. Кто сможет заменить ей отца? Кто станет так же близок и дорог? Разве возможно для нее с кем-то еще подобное духовное единение, подобная дружба, какая была у нее с папой?