Твоя измена. Право на отцовство - Айрин Лакс Страница 3

— А кто это у нас тут такой красивый? Кто это у нас тут такой сильный? Настоящий богатырь. Ковалев Богдан Вячеславович! — поет нараспев.

— Богдан? То есть… Вы ему уже и имя выбрали?

— Выбрали, конечно! — отвечает Мария Константиновна, даже не обернувшись в мою сторону. — Даже у собак клички имеются! Не хочешь же ты, чтобы ребенок без роду, без имени был.

— Я вообще не понимаю, откуда этот ребенок появился.

— Оттуда, откуда все дети берутся. Из чрева плодоносящей женщины. Не из пустышки, вроде тебя… — добавляет небрежно

Свекровь разворачивает пеленку и начинает проверять, сухой ли у малыша подгузник, а ребенок в это время надрывно плачет.

— Мария Константиновна, может быть, хватит? — довольно резко интересуюсь я.

— Я хочу проверить, в сухости ребенок или нет! Поверь, когда речь заходит о заботе над малышом, внимание лишним не бывает.

— Я не о том. Я о вашем негативном отношении ко мне.

— Нет никакого негативного отношения! — качает головой. — Вот еще. Выдумываешь… От безделья!

— Вы меня недолюбливаете. С первого дня знакомства, постоянно заслуги принижаете.

Свекровь поворачивается в мою сторону с искренним удивлением на лице.

— Какие у тебя есть заслуги? Не смеши…

— Вот видите! А между прочим, я Вячеслава всегда и во всем поддерживаю. Даже сейчас…

— Работа у тебя, как у жены такая, мужу быть верным плечом и не тявкать по мелочам! — обрывает меня свекровь. — А что касается сегодняшнего, так сколько терпеть можно, а? Женился Славик на девке, а ты порченной оказалась. Неродящей… Всякий нормальный мужчина должен построить дом, посадить дерево, родить сына. Славик во всем успешен, но с сыном ты его подвела, конечно! Однако выход есть всегда. Вот он, мой внучек, мое солнышко… Мой самый-самый сладкий и громкий мальчик!

Муж заносит домой сумки с вещами своей мамы и коробки какие-то. Меня начинает потряхивать, пальцы трясутся, голова гудит.

Больше всего меня задевает, что с мамой Слава информацией поделился, она в курсе многих деталей этого странного появления ребенка в нашей жизни, а меня в известность даже не поставил. По сути, Слава эгоистично поступил.

Принес ребенка и требует, чтобы я его полюбила.

Кто он такой? Откуда? Почему именно сейчас?

Под всеми этими вопросами пульсирует не менее болезненная и острая необходимость ответ на самый главный вопрос: как именно мой любимый воспользовался правом на отцовство?

Завел его с помощью суррогатной матери?

Может быть, все-таки из дома малютки взял?

Или…

Или все произошло естественным путем?

Последнее предположение — это тот вариант, которого я боюсь больше всего. Нет, не просто боюсь… Я даже думать не могу об этом без паники! Сразу накатывает что-то нехорошее, давящее.

На самом плохом варианте мое сердце отказывается работать как прежде.

Слава заносит сумки. По одной, как и советовала ему мама. Такой послушный, ни в чем ей не перечит. Она воспитывала его сама почти всю свою жизнь, чем очень гордится. Об отце Славы я ничего не знаю, кроме пренебрежительного выражения, сказанного свекровью “таких козлов надо еще поискать…”

Свекровь сюсюкается с малышом.

Я же не знаю, куда деть себя. Так и мнусь в коридоре между залом и спальней.

В подвешенном состоянии.

Идея приготовить романтический ужин кажется уже не такой удачной.

Слава заносит очередную сумку. На этот раз в сумке постукивает что-то.

— Ма-а-ам, вы что сюда нагрузили?

— Закрутки, Славик. Там лечо, икорка баклажанная, варенье малиновое. Все домашнее, своими руками сделано! — бодро вещает свекровь.

— Милан, расставишь? — предлагает Славик, выпрямившись.

Он охает, схватившись за поясницу.

— Снова продуло на сквозняке? — спрашиваю я. — Или под кондиционером сидел?

— На совещании, — морщится. — Кондиционер дул прямо в спину.

— Надо было попросить, чтобы убавили скорость обдува, — добавляю автоматически, а потом спрашиваю. — Сейчас зима, какой кондиционер, Слав?

— Не в моем офисе же это было! Там жара в кабинете, решили просвежить немного. Что такого? — уточняет немного раздраженно. — Или будешь каждое мое слово под сомнение ставить? Просто скажи, где у нас мазь обезболивающая и банки мамы разбери.

Я смотрю на длинную клетчатую сумку, под завязку банками загруженную. Если у Славы прострельнуло в спине, то точно от этой тяжеленной сумки. Там кило тридцать, не меньше! Кому нужны эти соленья? Слава их не ест, я, тем более… Просто не мог отказать из вежливости? Так надо было думать, прежде, чем соглашаться. Теперь свекровь будет находиться рядом с нами и точно проследит, чтобы ничего не пропало. И не дай боже заметит, что банку из-под варенья помыть спешат, а не делают из остатков сиропа на стенках стаканчик морса…

Судя по звукам, Слава перерывает полки аптечки в шкафчике ванной. Хорошо, что он там. Можно поговорить тихо, никто не помешает.

Вижу, что он уже устроил порядочный бардак среди лекарств и не замечает, что та самая мазь лежит на видном месте.

— Давай, я намажу тебе спину, — предлагаю мирно.

— Помоги, — вздыхает муж, устало трет переносицу. — День сложный, прости, если резок.

Он обнимает меня за плечи, целует в висок. Я осторожно стягиваю рубашку по его плечам, обнажая спортивное, подтянутое тело. Дыхание учащается… У меня красивый муж. Он нравится женщинам.

— Ооооох, — стонет довольно, когда прохладный гель ложится на ноющее место. — Такой приятный холодок пошел, сразу легче стало. У тебя волшебные руки.

— Слава, нам нужно поговорить. О ребенке. Откуда он?

Глава 3

Мои пальцы аккуратно втирают гель. Под тонким слоем лекарственного средства чувствую, какая горячая и