Человек из Прованса - Павел Косвигин Страница 3

ней была скорее просто симпатия, не более. — просидев в тишине несколько минут, Эмиль продолжил — и знаете, что самое страшное? То, что природа, Бог, вселенная называйте это как угодно, подбрасывает тебе суррогат этого чувства — симпатию. И ведь в самой симпатии нет ничего плохого, но когда мне приходилось принимать её за любовь, а потом, когда я задавался вопросом “А почему у меня пропали чувства?”, осознавать, что я сам себя обманывал… Много хочется ещё рассказать, но к чёрту. Сегодня вечером я уеду в Прованс и что уж будет там, неизвестно.

— Что?! Вы сегодня уезжаете?!

— Ну, а кто же мне дал денег? Все свои сбережения я потратил, или вы думаете почему я последнее время хожу к вам, когда есть бары намного лучше?

— Но вы можете пожить пока у меня, а потом найдёте работу.

— А с чего я должен жить у вас? Знаете, вы, конечно, хорошая женщина, но мы знакомы всего ничего. И вообще, хватит. У вас работа, а я хочу спать.

— Вы можете зайти ко мне перед отъездом?

— Зачем?

— Я сошью вам платок, хоть какое-то хорошее воспоминание из Парижа

— Ладно, зайду.

В ту ночь Аннет на работу не вернулась, она сразу отправилась домой и к вечеру платок был уже готов. К последней встрече она подготовилась основательно: приготовила пирог, заварила чаю, оделась в лучшее платье и стала ждать. Примерно в три часа в дверь постучали. Аннет немного испугавшись открыла дверь — Эмиль в кое то веки был в хорошем настроении.

Они небрежно поприветствовали друг друга и отправились в гостиную, там на самом видном месте, на столе, уже лежал платок. Она протянула его с таким трепетом, что даже Эмиль заметил это:

— Вы в порядке?

— Да, просто я немного выведена вашим отъездом.

— С чего бы вам из-за меня волноваться? У нас из общего только тот разговор, да и всё.

— Да, но чувствительность даёт о себе знать.

Пока она выносила пирог и чай, Эмиль осмотрел комнату, обставлена она была откровенно бедно. Небольшой старенький письменный стол у окна, у противоположной стены кровать, у выхода в коридор комод, у комода, на подставке, ваза, которая, мягко говоря, не лучшего вида. Но больше всего его удивил, одиноко стоящий на комоде, фотографию в рамке. На ней был человек преклонных лет и Эмиля не удивила бы эта вещь, если б это была обычная гостиная с обилием фотографий и картин, но это была единственная фотография, более того это была единственное изображение чего бы то не было в гостиной. Тем временем вернулась Аннет: “Пирог с яблоками по маминому рецепту.” Пирог пахнул так вкусно, что Эмилю по-настоящему захотелось попробовать его. Сев за стол, он спросил:

— А что это за фотография на комоде?

— Ох это дедушка.

— Вы видимо так любили его больше всего, раз только его фотография у вас есть.

— О, это сложная история. Когда я была маленькой, мой папа крупно задолжал одному бандиту в карты и не смог расплатиться. На лето я уезжала к дедушке, однако ближе к осени меня никто не забрал, даже письма престали приходить. Позже выяснилось, что тот бандит не успокоился и в одну ночь ворвался в дом родителей и убил их, а разные вещи забрал в качестве уплаты долга.

— Не дай Бог такого пережить.

Эмиль повернулся к фотографии и стал внимательней всматриваться в деда.

— Когда всё это произошло, он целый месяц не отходил от меня, всё хотел успокоить. Дедушка Пьер много сделал, чтобы поднять меня, но он умер лет семь назад. Не смотря на это, я хожу к нему на Монмартр каждый вторник и даже после смерти я не хочу расставаться с ним, я решила, что буду похоронена рядом с ним. Дедушка Пьер, как же мне тебя не хватает!

Аннет заплакала, а Эмиль всё продолжал смотреть на фото. Что-то привлекало его в нём, как мужчину.

Вскоре она успокоилась, и они молча доели пирог. Эмиля поразила такая ответная открытость. Видимо она восприняла его откровение так серьёзно, что посчитала уместным рассказать свою историю.

Часы пробили пять, а значит надо было уходить. Эмиль поблагодарил Аннет за пирог, подарок и такой приём и уже хотел уйти, но Аннет заставила его застыть одной фразой: “Господин Эмиль, я вас люблю.” Господин первую секунду думал, что ему померещилось, но Аннет продолжила:

— И влюбилась ещё с той прогулки

— Хоть у вас и тяжёлая судьба, но ваши чувства не взаимны. Прощайте.

— Но вы будете пришлёте мне письмо как приедете?

— О Господи

Эмиль резко развернулся и вплотную подошёл к Аннет:

— Нет, милая, не будет никаких писем. А знаешь почему не будет? Потому что тем самым я дам тебе надежду, но её нет. Я ясно выразился, что не люблю никого. И я так понимаю весь этот приём был организован только ради этого. Да что ты! Дорогая Аннет я сейчас очень зол, но постараюсь донести свою мысль спокойно. Вы молодая и красивая девушка, вы не в таком возрасте, чтобы рассчитывать только на таких людей как я. Я верю, что у вас получится найти своего мужчину через неделю, месяц, год, но прошу, давайте расстанемся на хорошей ноте.

— Но я люблю только вас, хоть эта любовь и не продлится долго.

— А так вы как и я — тоже бессердечная тварь?

— Да что вы такое говорите!

— Я говорю то, что есть, дорогая Аннет.

Она тяжело посмотрела на него с такими глазами, которые должны были что-то сказать, но не решались

— Я думаю мы всё друг другу сказали. Уходите.

— Давно бы так. И чтобы хоть как-то утешить вас, через год я приеду в Париж снова. К вам я, конечно, не зайду, но ваш бар мне понравился. Всего доброго

Её последний взгляд был столь отчаявшимся, что Эмилю стало не по себе.

Через два дня он уже был в Провансе. Он бы так и стал, своим чередом, копить на Париж,