10 000 € за ночь (СИ) - Черногорская Ксения Страница 30

Я долго не могла застегнуть за спиной бюстгальтер из-за того, что у меня дрожали руки. Дрожали и губы — я увидела это в зеркало.

Посмотрев на трубку местного телефона, лежащую на журнальном столике из затемнённого матового стекла, я подумала о том, что, может быть, стоит позвонить на ресепшн и попросить принести валерьянки, но потом взгляд мой упал на бар и я решила заменить валерьянку алкоголем.

Да, без минуты двенадцать я лежала в дорогих кружевном белье красного цвета на синей шёлковой простыне. Упакованная, как подарок для богатого мальчика. Золотые украшения, гладкие, без зазубрин, чтобы не мешали сексу. Роскошные брендовые трусики, колготки, подвязки. Дивный аромат цветочного парфюма из флакона, стоящего бешеные деньги, теперь таковыми мне не казавшиеся. Чистое тело. Только из душа. Всё для любимого и единственного клиента.

Элитная куртизанка, забывшая своё имя.

Лера для сексуальных воспоминаний.

Чувственная игрушка для богатого мужчины.

Интересно, я значила для него хоть немного по сравнению с Ньенгой?

Я лежала на роскошной кровати и смотрела новый клип Бейонсе по телевизору. Мне просто хотелось заполнить эту тишину.

В тишине теперь было страшно неуютно.

А когда на стильных чёрных часах с белым циферблатом стало без минуты полночь — я выключила телевизор и упала спиной на постель.

На тёмно-синем подвесном потолке были нарисованы звёзды — так здорово нарисованы, что можно было подумать, что надо мной действительно настоящее ночное небо. Как было бы классно, подумала я, оказаться сейчас где-нибудь на необитаемом острове, там, где совсем-совсем нет людей, но при этом точно знать, что я в безопасности, что на меня никто не нападёт и я смогу после прогулки под ночным небом у прекрасного океана встретить красивый оранжевый рассвет…

Как было бы классно, подумала я, если бы Олег не пришёл и я бы смогла просто заснуть и больше не просыпаться. Просто больше не просыпаться. Чтобы не чувствовать больше себя использованной тряпкой после чудесной ночи, чтобы не ощущать больше это безрадостное одиночество, эту щемящую под ложечкой неясную тревожность, когда так одиноко и плохо, что хочется просто заснуть и больше не просыпаться.

Сейчас меня будут трахать, подумала я. Будут трахать, называя Лерой.

А почему бы тебе, прекрасный ты мой Олег, не называть Лерой Ньенгу?

Ну возьми ты в конце-концов свои огромные деньги и грохни их на пластическую операцию для своей настоящей любви, если тебе так хочется делать из других людей свой объект обожания. Если тебе так важно, чтобы другие — живые и чувствующие люди — изображали из себя девушку, которую ты, бесчувственный и циничный сукин сын, оставил в заброшенном дачном посёлке.

Неужели ты всерьёз думал, что после того, что ты мне покажешь, я поверю в то, что Лере было с тобой хорошо?

Неужели ты всерьёз думал, что я перестану переживать и примусь усердно изображать из себя твою бывшую? После всех этих наших ночей?

Неужели ты не понимал, распоясавшийся вконец богатей, швыряющий деньгами налево и направо ради прихоти потрахать иллюзию, что актриса-то из меня — так себе, и что не смогу я, после того, что ты мне сегодня сказал, больше смотреть на тебя, Олег, с нежностью, с которой смотрела раньше?

Неужели ты такой дурак?!

Ровно в полночь раздался стук в дверь. Он всегда стучал в дверь ровно в полночь. Вежливо так, интеллигентно сообщал о том, что готов войти. Я подозревала, что он всякий раз приходил раньше, а потом просто ждал полуночи, стоя у дверей.

Я ничего не ответила. От меня и не требовалось. Более того, отвечать запрещалось. Я просто лежала и смотрела в потолок, когда он вошёл в номер. И когда вошёл в комнату. И когда тихо произнёс:

— Здравствуй, моя нежность… Боже, я так скучал по тебе…

А вот после этих слов я повернула голову на звук и безразлично уставилась на вошедшего мужчину, кажущегося мне, сейчас совсем чужим.

Он был очень красивый, я это хорошо понимала. Но как-то вроде бы отстранённо. Спортивного телосложения, но одетый с иголочки в стиле кэжуал, ухоженный, но не лоснящийся от кремов, стильный, но без попыток эпатировать, уверенный в себе, но без надменности, с умным взглядом, но безо всякого намёка на высокомерие. Тот самый Олег, которого я любила. Любила давно — я втюрилась в него сразу, после первой же нашей ночи. Относительно, конечно, давно, но учитывая то, как изменилась моя жизнь после приезда в его особняк, и то, как много я переживала с момента моего преображения — мне казалось, что впервые с Олегом мы переспали очень давно. Год назад, а может больше.

При этом я конечно же понимала, что на самом деле прошло меньше месяца. И что за этот месяц только я действительно прониклась тёплыми чувствами… Он же со мной — просто играл.

Олег присел на краешек кровати и взял мою руку в свою. Поднёс к губам и поцеловал пальцы. Осторожно так, нежно…

Я будто очнулась и отдёрнула руку.

Он нахмурился:

— Лер, что-то не так?

"Лер"… "Лер"? Я не Лера!

Я отвернулась.

— Что случилось? — спросил Олег. — Я не понимаю, правда…

Что случилось? Что, мать его, случилось, да?! Ты не понимаешь?! Да меня трясёт от одного твоего присутствия, ясно? Я тебе не верю больше! Ясно тебе, нет? Не в верю в то, что ты сейчас изображаешь! И не смотри на меня!

Но он смотрел.

— Что случилось, Лер? — снова спросил он. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Я повернулась к нему. В его мимике не было фальши… Дурдом какой-то… Как он умудрялся так меняться по отношению ко мне?! Ну почему вот так, вот именно так, как сейчас, нельзя было общаться со мной и днём? Да я бы окружила нежностью тебя, дурак, укутала ею… Забыл бы ты свою Леру… Которая давно не твоя… И была ли она твоей? Почему ты такой разный со мной и почему такой противоречивый? Господи, Олег, хватит… Всё, хватит, хватит!

И тут я поняла, что я не смогу.

Не смогу заняться с ним сексом.

Просто не смогу и всё. И плевать мне на деньги. Не смогу. Пускай уйдёт. Пускай всё это прекратится. Я больше не могу. Штрафуй. Иди. Уйди от меня.

— Слушай, я беспокоюсь, — внимательно глядя на меня, сказал Олег. — Ты можешь кивнуть? Для этого не обязательно ничего говорить. Просто кивнуть. Ты в порядке?

Я испепеляюще посмотрела на него.

— Нет, — покачав головой, сказала я. Сказала, нарушив правила, штрафуя себя саму этим на двадцать тысяч евро. — Нет, Олег, я не в порядке.

Один миллион четыреста двадцать тысяч рублей штрафа за то, что я нарушила молчание сейчас. Ночью.

Сумма, которую раньше я не смогла бы заработать и за три года впахивания в косметическом магазине. Со всеми своими премиями.

Штраф почти в полтора миллиона рублей просто за то, что я заговорила с ним ночью, а не днём. Да ещё и по собственной инициативе.

Никогда в жизни я не тратила так быстро столько денег. Но мне нужно было это сказать. Меня трясло уже так, что я боялась, что что-нибудь натворю…

И почувствовав его смятение, увидев, как он оторопел и, услышав мой голос, чуть отпрянул от меня — да, услышав слова, а не стоны наслаждения! — я принялась высказывать ему всё то, что у меня наболело за этот месяц.

Я воспользовалась этой возможностью, оплаченной гигантским штрафом, чтобы снять со своей души тяжёлый, ставший уже невыносимым, груз. Меня всё равно ведь уже оштрафуют. Ведь я позволила себе говорить.

Слышишь, ты, недоделанный рабовладелец, твоя кукла, твоя игрушка, названная тобой чужим именем, посмела заговорить!

— Я не в порядке, Олег, — хрипло продолжила я, садясь на постели и исподлобя глядя вошедшему мужчине в глаза. — Я не в порядке. Я вижу тебя сейчас и думаю о том, что это ужасно. Я ведь полюбила тебя. Дело не в деньгах, пойми… Полюбила… Женское сердце никогда не обманывает. Мы, женщины, всегда знаем, любим мы или нет. Но ты, ты, Олег, топчешь мои чувства, ты насмехаешься над тем, что я чувствую, чувствую вопреки тому, что ты меня похитил, что ты меня переделал под эту Леру… Которую я никогда не знала, но к которой я после сегодняшней, уже вчерашней, поездки прониклась сочувствием. Ты знаешь, Олег, мне её жалко. Правда. Как бы роскошно она не жила с тобой, сколько бы ни улыбалась на этих фотках, что ты мне показывал, не льсти себе — она не была с тобой счастлива. Больше тебе скажу, Олег. Думаю, она тебя и не любила. А если и любила, то тогда ты убил её любовь. Женщина, когда мужчину любит — с собой не кончает. Ты убил её. Ты. Бросив там в одиночестве, в старом доме, в заброшенном посёлке. Ты бросил её после выкидыша. Ты оставил её, чтобы предаваться утехам со своим, как ты говоришь, партнёром, а на самом деле, любовником. Ты боялся, что она узнает то, что узнала я, да? Что твоя настоящая любовь — Ньенга, да? Так почему же ты не отпустил её, Олег, скажи мне? Не отпустил тогда, когда она стала тебе не нужна?! Ответь! Почему ты не отпускаешь меня сейчас, когда я сказала тебе, что не хочу больше это продолжать, что не могу это продолжать больше?! Ты посмотри, — я вытянула пальцами вперёд дрожащие руки, — ты посмотри, как меня трясёт. Я словно алкоголичка с похмелья, видишь? Почему ты не отпускаешь меня? Ответь мне, Олег, ответь, прошу тебя… Ну, почему…