Триш Мори - На ее условиях Страница 30

Девушка со вздохом закрыла глаза. Было кое-что, чего Фелипе хотел. Но она не могла исполнить его желание. Неделю назад у нее начались месячные, так что те страстные объятия с Алесандером под сенью винограда не продолжились беременностью. Симона не удосужилась сказать ему об этом, а он не спрашивал, потому что не следил за датами или потому что ему было все равно, она не знала. Может, потому, что поверил, когда она сказала, что все будет в порядке. Или потому, что его волновала только земля, и каждый день приближал его к цели. Как бы то ни было, Алесандер явно не хотел об этом знать.

И если подумать, Фелипе тоже незачем было об этом знать. Закусив губу, Симона взглянула на него, прикованного к постели, едва в сознании. Что изменит еще одна ложь? Крошечная неправда в числе других? Ничего, решила Симона, глядя, как скрюченные пальцы теребят одеяло. Она села на край кровати Фелипе, взяла его холодную руку в свои и легко сжала:

— Abuelo, это Симона.

Одна из сиделок позвонила Алесандеру, предупредила, что осталось недолго. Он сомневался, стоит ли ему там присутствовать. Последние дни Симона жила в коттедже, и Алесандер не появлялся ей на глаза. После последнего их разговора он не был уверен, что она вообще захочет его видеть.

Но он не мог остаться в стороне. Она скоро уедет. Со смертью Фелипе у нее не будет причин оставаться. Она соберет вещи, уедет в Мельбурн, и Алесандер вряд ли увидит ее снова. Он хотел встретиться с ней до того, как это случится. Кроме того, она должна вот-вот потерять единственного родного человека. Кто-то должен был находиться рядом с ней. Алесандер хотел быть рядом. Он хотел, чтобы Симона знала, что он рядом, даже если ей все равно.

Когда он шагнул через порог коттеджа, его глазам понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть к сумраку. Симона сидела у постели своего иссохшего от болезни и старости деда.

— Abuelo, это Симона, — сказала она, легонько сжимая его холодные пальцы, чтобы поделиться своим теплом.

Фелипе пробормотал что-то тихое и неразборчивое, но он был в сознании и слушал.

— Abuelo, у меня хорошие новости. — Слезы текли по ее щекам, когда Симона готовилась солгать ему в последний раз. Если эта ложь позволит ему уйти с миром, она будет самой важной из всех. — Твое желание исполнилось, Abuelo. Я… Я жду ребенка. И я всем сердцем надеюсь, что это будет мальчик, чтобы мы могли назвать его в твою честь. Мы назовем его Фелипе.

Его морщинистая рука сомкнулась на ее запястье, Симона наклонилась ближе, пытаясь разобрать слова среди его тяжелого дыхания.

— Что?

— Счастлив, — выдохнул Фелипе. — Gracias, mi nieta, gracias. — Это усилие отняло у него последние силы, и старик осел на подушках. — Мария… Мария ждет. Я пойду к ней.

— Si, — кивнула Симона. Ее слезы капали на одеяло. — Она долго тебя ждала. Она будет так рада тебя видеть.

Одна из сиделок тронула ее за плечо:

— Он ушел.

Симона слабо кивнула — она почувствовала момент, когда душа Фелипе ускользнула, чтобы встретиться с любимой женой.

Все закончилось.

Глава 13

Симона ждет ребенка.

Спотыкаясь, Алесандер покинул комнату, оглушенный этим признанием у смертного одра. Симона беременна и даже не удосужилась сказать об этом ему, отцу ребенка. Он должен злиться на нее. Как долго она знала — несколько дней, неделю? Алесандер должен… нет, не просто злиться, быть в ярости! Случилось то, чего он боялся все это время, — обстоятельства их сделки внезапно сильно усложнились. И Симона ему ничего не сказала.

Ища ответы, он поднял лицо к небу и сделал глоток воздуха, такого же прохладного и чистого, как чаколи, что производили на этом винограднике. Почему он не злился? Вместо ярости он чувствовал почти облегчение. Алесандер выдохнул, только тогда поняв, что затаил дыхание. Теперь Симона не сможет вернуться домой. Странным образом эта внезапная мысль показалась ему единственно правильной. Он не отпустит Симону. Она ждет их ребенка.

Теперь она не сможет уехать.

Фелипе умер. Чувствуя себя одинокой и опустошенной, Симона опустила руку деда на его грудь, последний раз поцеловала его небритую щеку и встала из кресла, в котором провела последние три дня.

— Прощай, Abuelo, — сказала она. — Спи спокойно.

У нее ныла спина, болела голова, а на месте сердца зияла пустота. Abuelo умер, и больше ничто ее здесь не держало. Скоро она соберет вещи и вернется домой. Но даже эта мысль ее не утешила.

— Симона?

Алесандер стоял на пороге, такой близкий, такой сильный, что сердце Симоны сжалось. Но потом она вспомнила, что не должна его любить.

— Фелипе больше нет, — сказала она, наконец позволив себе поверить в это, и с признанием из ее глаз хлынули слезы.

Она упала бы, но Алесандер подхватил ее и прижал к груди:

— Я знаю.

Его руки были теплыми, надежными. Сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз вот так держал ее в объятиях? Он казался одновременно чужаком и другом. Симона глубоко дышала, пытаясь насытиться его запахом впрок, зная, как ей будет не хватать его после отъезда.

Алесандер обнимал ее, пока ее слезы не утихли.

— Пойдем, я отвезу тебя домой.

А где ее дом? Когда-то она отчаянно хотела покинуть Испанию и вернуться в Мельбурн. Но теперь? Теперь она влюбилась в это скалистое побережье, и лазурные волны, и в лозы, вьющиеся над головой и любующиеся морем. Теперь она полюбила человека, с которым должна расстаться. Симона не знала, где теперь ее дом.

Алесандер привез ее в квартиру, когда город затопили сумерки. Он молчал, пока лифт поднимал их наверх, только обнимал ее за плечи, и Симона никому и никогда раньше не была так благодарна за тишину и поддержку. В спальне Алесандер раздел ее до белья, и Симона ему позволила. В том, как он ее касался, не было ничего сексуального, он словно раздевал ребенка, нежно и бережно, но спокойно. Симона забралась в постель, почти плача от прикосновения к прохладным гладким простыням. Она думала, что Алесандер оставит ее спать одну, но он удивил ее, скользнув под одеяло рядом и обняв ее. До этого он не трогал ее почти месяц, и Симона не беспокоилась. Она была пустой и оцепеневшей внутри, но ей было спокойно в его объятиях. И сейчас это было самым важным.

— Спасибо, — прошептала она в грудь мужчины, касаясь губами жестких волосков на его коже.

— За что? — спросил Алесандер, целуя ее волосы.

— За то, что ты рядом.

Его рука заставила ее приподнять голову, в темноте комнаты Симона скорее чувствовала, чем видела его взгляд. Его выдох скользнул по ее щеке, и Алесандер поцеловал ее в губы. Совсем легко, но это прикосновение словно побегом скользнуло в ее память, пробуждая прошлые поцелуи. О, как Симона скучала по этим губам. Как она будет скучать по ним, когда все закончится. Скучать по Алесандеру.