Джан Макдэниел - Подарок Страница 30

— Думаю, пора уже зажечь свет.

— Хорошая идея.

Унылая мгла непогоды снаружи создавала гнетущую атмосферу рано наступающих сумерек.

— Ладно, Селли, раз уж ты затеяла этот обед и возишься с ним целый день, я тебе скажу. Ты была права, нам с ним нужно поговорить. Меня и в самом деле пугает, что я слишком быстро почувствовала влечение к человеку, столь очевидно враждебному. Необходимо пресечь это, и жесткая правда — единственное, чем можно остудить и его, и собственные чувства.

Сестра, махнув рукой, в которой была толкушка, спросила:

— Он что, в самом деле так тебя ужасает? Или ты просто боишься, что скажет на это бабушка?

— Пойми же наконец: я взрослая женщина. Мими ничего не навязывает мне и не вмешивается в мою личную жизнь.

Селина хмыкнула.

— А ты хоть раз пробовала завести кого-нибудь с тех пор, как вернулась из Бостона?

— Ну… в общем, нет. Здесь множество возможностей, но я слишком была занята все это время делами фирмы.

— Да она не допустит до тебя никого, про кого думает, что он может увести тебя от нее. И она всегда чувствовала угрозу, исходящую в этом смысле от Саймона. Дед, правда, любил его, но в то лето, когда они работали вместе, Мими постоянно твердила, что дед понапрасну тратит время, пытаясь обучить Саймона чему-то путному, что тот все равно кончит тюрьмой, где будет лепить дешевые тарелки. Не забывай об этом, когда будешь с ним говорить.

— Селина, поверь, я способна встретиться с Саймоном даже ночью и, несмотря ни на что, не затею с ним больше подобных диких игр.

— Это притворство.

Покачав головой, Ярдли встала и пошла включать свет в гостиной. Она решила, что не позволит Саймону даже прикоснуться к ней. Привык, в самом деле, хватать все, что ему захочется. И уже доказал это прошлой ночью. Ну нет, с нее довольно, она не игрушка и не позволит ему тешиться ею. Но вот с собой как справиться?..

Теряясь в мыслях, она включила свет и села за стол, одним глазком приглядывая за играющим Кэйси.

Когда в дом позвонили, сердце ее встрепенулось. Направляясь к дверям, она поняла, как тревожно ждала встречи, как страшно ей было, что он не появится, и как сильно она увлечена им. Гораздо сильнее, чем ей казалось сначала.

Глава 7

Саймон позвонил, а затем с досадой пнул ногой нижнюю планку двери, с каким-то суеверным ужасом ожидая, что ему сейчас откроет чуть ли не сам Джеррид. Призрак выскочит и уставится на него гибельным взглядом, как то пугало, что торчит на балюстраде в нескольких футах от дверей. Какого черта его занесло в этот дом? В сделке, которую он заключил с Ярдли, не было пункта, обязывающего его явиться сюда. Ничего себе! Приперся на обед в дом Джеррида Киттриджа!

Вся вторая половина дня была пасмурной, промозглой, словом, просто ужасной. Желтоватый свет едва просачивался из окон дома, в который он пришел. Зато соблазнительные ароматы стряпни проходили, казалось, сквозь толстые стены этого степенного особняка. Но совсем не возможность вкусно поесть приманила его сюда. Он стоял перед дверью, за которой находилась Ярдли Киттридж, как влюбленный подросток, потому что она была самой невероятной, самой интригующей женщиной, которую он когда либо встречал, и настолько поразила его воображение, что он не мог позволить ей вот так вот взять и просто исчезнуть из его жизни. Он хотел держать ее в своих объятиях, хотел видеть ее в своей постели, хотел видеть, целовать и ласкать повсюду, где только возможно.

Она всегда нравилась ему. Но он совершенно не был готов к тому физическому и эмоциональному удару, который она нанесла ему прошлой ночью. Никогда еще не обладал он столь нежным и женственным созданием. Ни одна женщина никогда не потрясала его так основательно, ни одна не оставляла его в столь диком безумии непреходящего желания видеть ее вновь и вновь. Он желал ее так же отчаянно, как желал обрести влияние в обществе и разбогатеть. А то, что она внучка Джеррида, было ехидной ухмылкой судьбы и только усугубляло смятение его чувств. Но Джеррид уже покойник, он не сможет ни спрятать ее, ни заставить от нее отказаться.

Вчера, собираясь на осенний бал, он и вообразить себе не мог, что до такой степени потеряет контроль над собой. Обычно в таких ситуациях он никогда не терял головы и понятия не имел, до какой степени был прав. Ведь вот стоило один раз дать волю чувствам — и остановиться уже казалось невозможным. Он еще мог допустить, что она столь же прельстительна, сколь и прелестна, но совершенно неожиданно был сбит с толку силой ее чувств, если не сказать, страстью. Она перевернула всю его жизнь, и он понятия не имел, что ему теперь со всем этим делать. Атакованный поочередно то резкими замечаниями, то неожиданной нежностью и чувственной притягательностью, он все свои силы бросил на самозащиту. Принялся жаловаться на судьбу, потом опять завелся из-за этой клятой формы, будто от нее зависела по меньше мере его жизнь…

Отбросив волосы назад, Саймон подумал: не уйти ли ему, пока еще не поздно, от этих дверей? Стишком уж настойчиво ворвалась Ярдли в его жизнь, чтобы ждать от этого добра. Уверения, что она не хочет больше иметь с ним дело, только возбудили его желание видеть ее. А она, вместо того чтобы прогнать его, согласилась, чтобы он пришел к ним на обед. Он всегда думал, что его тип женщины — это существо, которое целиком и полностью во всем с ним согласно, а вовсе не фурия, способная вонзить нож в спину, стоит лишь отвернуться. К тому же Ярдли слишком предана Мими и памяти своего деда, чтобы он мог доверять ей. Но хватило одного вечера, чтобы он возжелал разделить с ней все, что имеет. А это, по здравому размышлению, опасно.

Воображение его настолько воспалилось, что в мозгу поплыли образы прошлого. Перед внутренним взором явилась мама, поющая и улыбающаяся, увлекающая его и Гленна в свой танец. Даже в те дни, когда ей нечего было подать на стол, она способна была создать иллюзию, что они переживают самые лучшие времена.

Впрочем, для него это и было лучшим временем. Ведь потом она внезапно исчезла, и дом без нее опустел, лишился голоса и постоянного грохота рок-музыки, передаваемой с утра до ночи местной радиостанцией и принимаемой ее портативным радиоприемничком. А теперь он даже не знал, жива ли она еще. Если жива, то он надеялся, что она встретила человека, способного покупать ей красивые платья и водить на танцы каждый субботний вечер. Саймон помнил ее в вечных линялых джинсах и потрепанных свитерах.

Он пытался простить ей то, что она бросила их, потому что был тогда слишком юным, чтобы понимать, что именно произошло между его родителями. Но она не должна была забирать с собой его маленького братца, навсегда разлучив их. Вот этого он простить ей не мог…