Белл Робинс - Любовь и измена Страница 31

Нет, дело не в любви, конечно. Но он вызывает в ней такое неистовое желание, что ей хочется не думать, не рассуждать, а уступить порыву страсти и познать близость с ним.

Долорес застонала. Она уже не сомневалась в его привязанности к дочери, не боялась, что он навсегда исчезнет из жизни Марибель. Но в то же время понимала, что после их совместного путешествия они уже не будут нуждаться в ее присутствии. Марибель сможет одна поехать к нему в Калифорнию, или в Англию, или в Австралию. А она… она будет лишней и останется дома…

Лучше бы уж он никогда не возвращался!

О Господи, нет! Как она может даже думать такое? Нет-нет, она не имеет права на подобные мысли. Ради блага Марибель, которое и является ее основной заботой.

О, какая мука! Ей даже представить страшно, как это будет — находиться рядом с Лехандро целых две недели, не имея возможности заняться с ним любовью. Ужас! Кошмар!

Слава Богу, он не видит ее сейчас…

Единственное, что Алекс утаил и от Долорес, и от Марибель, — так это свое намерение свозить их к своему отцу и мачехе. Впрочем, он был почти уверен, что ни та, ни другая возражать не станут.

Так оно и оказалось. Марибель была в восторге от знакомства со своими единственными дедушкой и бабушкой. Она буквально влюбилась в Терезу, а старика Хосе так стала просто боготворить. Те платили ей равной, а то и большей любовью. Долорес тоже чувствовала себя спокойно и комфортно, почти как дочь, и с удовольствием секретничала с Терезой.

Первоначальные планы претерпели определенные перемены. Отдых в Испании так понравился Марибель, что на визит в Штаты не осталось времени. Она наотрез отказалась участвовать и в коротких вылазках в Барселону и Севилью с Долорес и Алексом, а оставалась с Терезой и Хосе.

Две недели беспечности, безделья и удовольствий промчались как на крыльях…

Долорес одна в номере с грустью упаковывала чемоданы, пока Алекс с Марибель в последний раз катались на водных лыжах. Она увозила с собой дюжину фотопленок и кучу воспоминаний, приятных, но немного печальных. Потому что Алекс даже в те дни, которые они провели наедине, держал себя истинным джентльменом. Ни разу пальцем ее не коснулся. Словно она и не женщина…

А ведь она никак этого не заслуживала. Долорес неоднократно ловила на себе сладострастные взгляды мужчин, много раз видела, как они с завистью поглядывают на Алекса. А он… он как будто и не замечал ее практически обнаженного тела…

Во время поездки в Барселону она заглянула в магазин дамского белья и выбрала дорогую шелковую ночную рубашку, планируя и надеясь соблазнить его. Но не тут-то было. Он позаботился о том, чтобы они ни разу не оказались в такой ситуации, когда бы ей представилась возможность осуществить коварный план. Все ее тело томилось и горело огнем неутоленной страсти. И теперь ей уже никогда не удастся утолить ее… потому что сегодня они расстаются.

Долорес горестно вздохнула и принялась заворачивать в красочную бумагу свой скромный подарок Алексу — фото, сделанное на пляже неделю назад, в элегантной серебряной рамке. Он и Марибель, обнимающиеся и смеющиеся, счастливые отец и дочь.

Она преподнесла его, когда они вернулись в номер.

Алекс сорвал бумагу — и едва не заплакал. От умиления, от благодарности… Когда последний раз женщина делала ему подарок? Да и было ли такое вообще? Все его знакомые только ждали их от него, но уж никак не наоборот…

В глубокой тоске он отвез двух самых дорогих ему существ в аэропорт, посадил на самолет и отправился в Мадрид, где весь вечер провел дома, печально глядя на фотографию, вспоминая мельчайшие подробности последних четырнадцати дней и уныло размышляя, правильно ли поступил в отношении Долорес, оставив ее в покое и не попытавшись заняться с ней любовью.

Прошло две недели. Долорес уже пережила визиты многочисленных друзей и знакомых, рассказала не меньше полусотни раз об их с дочерью поездке, показала фотографии — за исключением снимков Алекса, которые сохранила только для себя. Выслушала, не отвечая, пару дюжин вопросов о том, когда они намерены пожениться.

Она ощущала себя все хуже и хуже. Марибель последнее время могла говорить только об отце, постоянно вспоминала какие-то эпизоды совместного отдыха, делилась их планами повидаться в Калифорнии, не замечая, что своей беззаботно-радостной болтовней глубоко ранит мать. Алекс звонил каждый день, но интересовался в основном дочерью.

Долорес каждый вечер открывала шкаф и доставала пакет с ночной сорочкой, разворачивала бумагу и гладила пальцами нежную ткань. Доведется ли ей когда-нибудь надеть ее для него? И что теперь делать? Продолжать жить по-прежнему, словно двухнедельного блаженства никогда и не было? Или встряхнуться, решиться и круто изменить свою жизнь?

Во вторник, когда Алекс готовился к недельной поездке в Европу, в его лос-анджелесском доме зазвонил телефон.

— Парагон! — рявкнул он, нетерпеливо сорвав трубку.

— Лехандро, это я, Долорес.

— Лола! — Голос его потеплел, но явная радость немедленно сменилась тревогой. — Что-то случилось с Марибель?

— Нет-нет, у нее все прекрасно, — заверила его Долорес с едва заметной ноткой раздражения в голосе. Ну почему он думает только о дочери? Неужели она сама не заслуживает внимания?

Но Алекс тут же опроверг ее домыслы, с не меньшей тревогой продолжив расспросы:

— А ты? С тобой все в порядке?

Ну наконец-то!

— Да, спасибо, у меня все отлично.

— Уверена? — продолжал настаивать он. Долорес улыбнулась.

— Да, Алекс. Школьные занятия закончились, так что остались только немногочисленные уроки музыки. У меня полно свободного времени. И я… — Она запнулась, не зная, как перейти к тому, зачем позвонила. — Я решила провести уикенд в Мадриде. И подумала, что, может, ты захочешь… Ну, если у тебя найдется немного… — невнятно забормотала Долорес и, окончательно смутившись, замолчала.

— Я прилечу в Мадрид в четверг. Сообщи мне номер твоего рейса, я встречу тебя в аэропорту, — едва скрывая охватившее его ликование, поспешно сказал Алекс.

— Я хочу, чтобы мы с тобой занялись любовью, — срывающимся голосом выдавила-таки наконец свое неожиданное признание Долорес.

— Договорились.

— А?.. Что ты сказал? — Ей удалось наконец преодолеть смущение вкупе с ужасом от собственной наглости, и она не поняла, точно ли расслышала его ответ.

Алекс терпеливо повторил:

— Да, я встречу тебя в Мадриде. И да, я тоже хочу заняться с тобой любовью.

Вот уж поистине страстный любовник, ничего не скажешь!