Измена. Двойное предательство - Яна Невинная Страница 31

— Ну вот, Олег, — притворно улыбнулась я, расклеив накрепко сцепленные зубы, — ты совсем меня, оказывается, не знаешь, раз думаешь, что я смогу даже взглянуть на этого ребенка без мысли, что это плод твоей измены. Я же своего ребеночка ждала, зачем мне чужой?

— Черт, — растрепал он волосы, ероша их нервным быстрым жестом, — да сколько можно, Рит? Мы забудем об этом, — снова заговорил горячо, — ты успокоишься, время пройдет, три месяца я подожду, будем обсуждать, разговаривать, мы всё решим…

— Да перестань же ты! — не выдержала я. — Ты бредишь, Олег. Как ты не поймешь, что я не смогу переступить через измену? А если бы я с другим была, как бы ты запел? — подначила его, глядя прямо в глаза. Хотела казаться уверенной и наглой, как и он, когда говорил спокойно о том, как кувыркался с другой.

И не считал это чем-то предосудительным. Подумаешь, измена! Отряхнулась и пошла. Так, что ли? Так же все вокруг говорили? Мама, свекровь, подруги…

Считали, что Олег просто оступился, а я должна простить.

Будто это он просто оплошность совершил, маленькую такую, ничтожную, вроде как дверь забыл закрыть или машину потерял на стоянке, а я развела тут сырость, депрессию, развода прошу и чуть не устраиваю истерику в суде.

А я разве не имею права? Кто-то сказал, как должна вести себя женщина в процессе развода после измены? Может, правила какие есть, а я не в курсе? А то, может, они где написаны для всех подобных мне женщин, одна я не знаю?

Сколько отведено на страдания. Когда в загс бежать и как с родственниками себя вести. Какие мысли в голове крутить и что кому говорить.

А может, есть специальный тон или фразы, которыми разговаривать надо с мужем-изменщиком? Или, может, комитет завелся по изменам, где женщинам дается задание обязательно показать свою гордость и мужу отомстить, сволочи такой?

Что-то я о подобном не слышала, так что проживала свою боль как могла… Как умела… И уж никак на чье-то осуждение не рассчитывала… Не знала, не подозревала, что муж будет изворачиваться и себя выгораживать, а мою боль считать несущественной.

Что для всех она такой покажется, будто я бездушный предмет, а не человек с живыми эмоциями и чувствами. А я живая! Мне больно…

Олег изменился в лице. Наконец отпустил меня. Между нами будто стена выросла.

— Спишь с ним? Любовник твой? Хорошо с ним? Лучше меня?! — темные глаза выжигали во мне дыры, он смотрел на меня, прожигая взглядом насквозь, до пепла сжигая своей черной яростью.

— Я тебе сказала, что да! — рвано выкрикнула, горло от спазма сжалось, уничтожая возможность дышать. — Сколько тебе еще надо подтверждений? — прокаркала. — Я же тебе сказала, что он — мой любовник. Я живу с ним, понятно?

Глаза Олега сузились, взгляд стал черным, как сажа, на дне заметалось лютое, яростное пламя. Я содрогнулась от страха, пошатнувшись на ногах. Не переборщила ли? Но оно тут же погасло. Олег всмотрелся в меня и мотнул головой.

— Ты не такая, Рита, не такая! Я не верю! Или ты мне отомстить хотела? Если так, то у тебя вышло, — скрипнул зубами, выводя мою злость на новый уровень.

Да чем же его пронять? Чем? Никак он в мою измену не верит. Наверное, только если увидит своими глазами с Эдгаром в постели, примет саму эту возможность.

— Мстить? — усмехнулась я. — Я не считаю, что злом нужно платить за причиненное зло. Я верю в божью справедливость. Если ты кого-то обидел, ты свое получишь. А я мараться не хочу. И раз ты меня знаешь, то должен понимать, что я бы не стала никому вредить. Просто оставь меня в покое и дай жить своей жизнью. Дай развод.

«Я выше этого, — добавила про себя. — Не стала бы уподобляться Гале или мужу, которые смеялись надо мной, а потом еще и попытались отобрать деньги и салон. Разве месть — это правильно? Кому станет от этого легче? Мне? Ничуть. Скорее, мой полный игнор — уйти, забыть, не видеть — причинит мужу гораздо больше боли».

— А я получил, я уже свое получил, Рита, остался с ребенком на руках, без матери, мне его теперь воспитывать. Неизвестно, как гипоксия отразится, может, больной будет, умственно отсталый. А Галя усвистала, как поняла, что ничего ей от меня не перепадет, — ярился муж, сжимая кулаки, весь свой гнев направляя на бросившую ребенка мать. — Поэтому я и хочу вернуть тебя, Рита, — снова посмотрел он на меня, — ты не такая. Я это понял. Ты чистая, добрая, домашняя, не повернешься ко мне спиной и не станешь вдруг змеей подколодной, как Галка. Я люблю тебя, Рит, кончай дурить и возвращайся… Мы попробуем забыть, снова всё начать, мальчонку отдадим в детдом, если его не примешь…

— Олег, перестань, — проговорила как можно тверже, — если даже забыть, что ты обманывал, изменил, завел ребенка на стороне, хотя я даже не могу представить, что такое можно простить… — Набрала в грудь воздуха, тяжелый, плотный ком не давал дышать. Мне этот разговор ой как непросто давался. — После того как я узнала, как ты вел себя? Угрожал, запугивал, не брал мои чувства в расчет. Пытался меня вернуть, не просил прощения. Хотел без гроша оставить. Готов отдать собственного ребенка в детдом. Я тебя прошу, не надо больше. Хватит издевательств. Чего ты хотел добиться, своровав у меня деньги? Чтобы я голодная и холодная под дверь к тебе пришла от безысходности?

— Деньги? — нахмурился Олег. — Со счетов деньги?

— Ну да, а ты что, еще откуда-то мои деньги украл?

— А тебе твой адвокатишка не сказал, что это мама перевела деньги?! Не сказал? По глазам вижу, что не передал он тебе информацию. Вот сучара. Это мама твои деньги перевела, Рит, хотела тебя таким образом удержать. Я бы не стал, не стал, — замотал он головой, — вернешься домой, всё для тебя сделаю, будешь в роскоши купаться, можешь даже не работать, как угодно жить, у нас с тобой всё теперь будет иначе.

— Пошел отсюда.

Эдгар внезапно оказался рядом, а я поняла, что ждала. Каждую секунду верила, что он придет и избавит меня от неприятного общения с мужем. Привыкла, что он окажется рядом и защитит. Так быстро привыкла, что это пугало.

Эмоции бурным бурлящим потоком изливались наружу, а он был той самой плотиной, которая остановит реку и не даст ей выйти из берегов.

Смотрел не на меня, а на