Розали Эш - Свадьба колдуньи Страница 32

— Извини, Сара, — скороговоркой пробормотала Верити, возвращаясь к действительности. Они пили кофе и обсуждали дела на предстоящую неделю. Между ними лежала книга заказов с красными пометками — красноречивой иллюстрацией предмета разговора. — Только прошу, не сравнивай меня с влюбленным подростком! Сколько раз я тебе говорила, что о любви я думаю в самую последнюю очередь.

Сара задумчиво отпила глоток кофе и критически осмотрела лицо и фигуру Верити.

— Тогда, может, ты все-таки расскажешь, почему вдруг прервала свой отпуск? — вкрадчиво спросила она. — И почему последние две недели ты похожа на приговоренного к смертной казни. И почему ты за это время похудела с двенадцатого до десятого размера, без всякой диеты. И откуда эти темные круги под глазами, прямо как у Маленькой Нелли. Почему, после того как я дважды сыграла роль автоответчика на звонки из Аргентины от некоего Люка Гарсии, ты категорически отказываешься ему перезвонить…

— Хватит, Сара! — Верити выпрямилась и подтянула к себе книгу с намерением сосредоточиться на работе. — Ты, как всегда, все сильно преувеличиваешь! А эти отказы вовсе не конец света. На май у нас полно работы…

— Так ты все еще не перезвонила Люку? — спокойно перебила ее Сара.

— Нет! И у меня нет ни малейшего желания это делать.

— Ты говорила, что между вами произошло лишь небольшое «недопонимание». Так почему бы не позвонить?

— Просто я не хочу с ним разговаривать и не хочу его видеть.

— Но ведь он будет в Англии на открытии сезона уже в мае, — напомнила Сара нетерпеливо. — А поскольку у нас контракт с норт-даунским поло-клубом, тебе придется возобновить с ним знакомство, и довольно скоро. Уже в конце этой недели…

Верити встала, не сводя глаз с упрямого лица подруги.

— Тебе просто доставляет удовольствие говорить об этом!

— О чем? — с невинным видом спросила Сара.

— О моей так называемой личной жизни!

Сара тоже встала и порывисто ее обняла.

— Извини, дорогая! Но я никогда тебя такой не видела, даже после смерти Эдварда… — Сара не договорила, в замешательстве прикрыв рот рукой. — А может, в этом-то и все дело? Неужели я такая дура, Верити? Ты, наверное, переживаешь все заново год спустя?

Верити медленно покачала головой, чувствуя укол совести. Вернувшись на свое место, она занялась калькуляцией, пытаясь скрыть от подруги предательский блеск в глазах.

Не могла же она подтвердить, что причиной ее теперешнего состояния стали воспоминания об Эдварде, это было бы неправдой. Конечно, смерть Эдварда была для нее огромной трагедией, но чувство, что она испытывала к Люку, тоже приносило страдание, хотя и другого рода, нехотя признала она. Смерть любимого человека окончательна, как захлопнутая дверь… это что-то такое, о чем можно горевать открыто. А вот эту боль ей приходится прятать глубоко в душе от любопытствующих глаз, и рана еще такая свежая, что всякое воспоминание приносит большие страдания.

Она все-таки не любила Эдварда, теперь она могла признаться в этом, хотя бы себе самой. А если и любила, то недостаточно глубоко, недостаточно самозабвенно. Смерть Эдварда была для нее тяжелым ударом, но если бы она вдруг потеряла и Люка, то это было бы равносильно собственной смерти…

Признание этого было для нее как нож в сердце. Если уж она даже сейчас так чувствует, несмотря на огромное расстояние и разделяющую их пропасть, что бы с ней было, если бы она, не дай Бог, подпустила его к себе слишком близко? Такой боли она бы не перенесла!

Верити закрыла глаза, почувствовав головокружение от бесконечного хоровода мыслей.

Зазвонил телефон, Сара сняла трубку, и ее обычная вежливая улыбка медленно растаяла.

— Очень жаль, — вежливо сказала она, — я все понимаю. Да, хорошо. До свидания…

— Кто это? — спросила Верити, сбитая с толку резкой сменой выражений на лице Сары.

— Еще один отказ. У меня такое впечатление, будто они все сговорились. На сей раз это «Пеннингтон-Крюс». Мы должны были обслуживать у них серебряную свадьбу двадцать седьмого…

— Они не объяснили почему?

Сара отрицательно покачала головой. Они смотрели друг на друга в молчании, раздумывая о том, что бы это могло значить. Первой заговорила Верити.

— Ты считаешь, кто-то преднамеренно строит нам козни? — медленно спросила она. — Но кому это могло понадобиться?

Сара зябко передернула плечами.

— Если кому-то взбрело в голову свести с нами счеты, то достаточно ославить наев кругу своих знакомых. Ты же знаешь, как быстро распространяются сплетни…

У Верити кошки скребли на душе. Она молча смотрела на Сару.

— Кто бы это мог быть, как ты думаешь? Конкурент? — сердито спрашивала подруга, хмуро разглядывая двух дроздов, прыгавших по веткам яблони за окном. — Боюсь, речь идет не о конкуренте. Даже в таком бизнесе, как наш, это было бы уж слишком! К тому же я ничего не слышала о новых конкурентах, а ты?

Верити покачала головой, накручивая прядь волос на палец и заправляя ее в пучок.

— Нет, по правде говоря…

— А что, если это Эллиот? — неожиданно предположила Сара. — Наконец-то он показал свое истинное лицо! И оно такое отвратительное!

Вернувшись из Доминиканской Республики, Эллиот просто опозорился, сначала позволив себе рассказать Саре о том, как нехорошо с ним обошлись там, а затем подарив ей духи из беспошлинного магазина и попросив провести с ним ночь.

— Когда я велела ему убраться вон, он зарыдал, как годовалый ребенок! — вспомнила Сара. — Надо же, а я почти два месяца сходила по нему с ума! Слава Богу, что он наконец-то предстал в истинном свете. И все благодаря тебе, Верити!

— Эллиоту просто надо немного подрасти, — сказала Верити с гримасой, все еще под впечатлением от последнего отказа. — Вполне возможно, что всем этим мы обязаны именно ему. Но мне не хочется так о нем думать. Он еще просто юнец, а это вовсе не подразумевает, что он мстителен…

В ней зрело страшное, тяжелое подозрение о возможном виновнике их несчастий.

Люк! Неужели это Люк? В прошлом году он щедро рекомендовал их направо и налево, и благодаря ему их фирма так бурно развивалась. И именно он мог запросто отобрать у них все. Если та пытка, которой он подверг ее в Доминиканской Республике, была наказанием за неверность его другу Эдварду, то теперь, может быть, это месть за то, что она не поддалась на его отработанную тактику обольщения?

Стоп, стоп, стоп! — резко остановила она себя. Разве Люк способен на такое? Мог ли он нанести ей такой удар? Инстинкт подсказывал ей, что нет, и уже то, что она допускала такую возможность, причиняло ей почти физическую боль.