Энн Макалистер - Дикая кошка Страница 33

Стук становился все громче, и Янис недовольно распахнул дверь.

— Где она? — с порога спросил отец, даже и не думая здороваться.

— И тебе привет.

Сократес рассеянно кивнул, оглядываясь по сторонам, как бы надеясь, что Малена прячется за стулом.

— Где твоя мать?

— Пошла в булочную, скоро вернется.

Янис еще не успел договорить, как дверь распахнулась.

— Рогаликов не было, так что я купила…

Не договорив, Малена уставилась на мужа. А Сократес так же молча уставился на нее в ответ.

И Янису стало даже как-то немного страшновато, ведь он не помнил, чтобы родители хоть раз не знали, что сказать друг другу. На его взгляд, они всегда говорили слишком много и слишком громко. Но только не теперь.

И ему практически непреодолимо захотелось столкнуть их лбами.

— Так. — Янис отобрал у мамы сумку с покупками и бросил ее отцу. — Налей ей чаю.

Отец с изумлением уставился на него.

— Чайник на плите. В кране есть и горячая и холодная вода. Все очень просто.

— Янис… — начала мама.

— Хорошо, я сам налью вам чаю, а потом вы сядете, съедите то, что ты там купила, и поговорите. Выслушаете друг друга. И я надеюсь, что вы во всем разберетесь и спасете свой брак. А мне нужно идти.

Сходив к себе в спальню, Янис запихнул в рюкзак немного одежды, взял куртку и вернулся в гостиную. А они все еще стояли, не двигаясь с места.

— Я не могу за вас все решить. Все в ваших руках. Пожелайте мне удачи.

— Удачи? — хором спросили родители.

— Да, я собираюсь рискнуть своим сердцем.

На балу все было как в сказке.

Хрустальные люстры, золотистые занавески, роскошный вид из огромных окон на поле для гольфа, мужчины в черных костюмах и белоснежных рубашках, дамы в блестящих вечерних нарядах.

И впервые в жизни оказавшись в таком месте, Кэт выглядела подобающим образом. Платье было великолепно, а рядом с ней был самый красивый мужчина в зале.

Так что, если бы ее настоящая любовь не была за тысячи километров, вечер мог бы стать по-настоящему незабываемым.

Вот только жизнь — это не сказка.

Кэт чувствовала, что поступила правильно, разорвав помолвку с Адамом. И даже зная, что сегодня вернется в свою пустую квартиру одна, Кэт все равно старалась насладиться вечером.

Еда, музыка, обстановка — все было замечательно, и Кэт сделала большое пожертвование, ведь, в конце концов, это был благотворительный бал.

Она старательно впитывала в себя все происходящее, чтобы ей было что рассказать завтра бабушке.

И хоть Кэт и пришла сюда с Адамом, она танцевала и с другими мужчинами, многих из которых она видела на фотографиях в газетах. А Адам явно радовался, что она имеет такой успех. А Кэт радовалась, что согласилась ему помочь и что ей наконец-то довелось потанцевать.

С Янисом она ни разу не танцевала.

Сколько же всего она с ним ни разу не делала! И теперь уже никогда не сделает.

А потом, когда они уже уходили, Адам подал ей шаль и заметил:

— Ты была права, она действительно блестит, как звезды на ночном небе.

Что ж, приятно сознавать, что она хоть в чем-то оказалась права.

А потом они молча ехали домой, ведь между ними уже все было сказано. Возможно даже, что сегодня она видит Адама последний раз в жизни.

Адам остановил машину у дома Кэт и поцеловал ее в щеку.

— Прощай.

Прощай? Все так просто?

Кэт радовалась, что Адам не стал ни на чем настаивать и понял, что так им обоим будет лучше, но раньше он всегда провожал ее до крыльца. И такая перемена ее поразила.

Но она еще не успела до конца додумать эту мысль, как дверца соседней машины резко открылась.

— Добрый вечер, Лэндри, — хрипло поздоровался Янис.

Янис?

— Добрый вечер, Савас. — А потом, глядя, как Янис за руку выводит Кэт из машины, добавил: — Удачи.

— Да, удача мне сейчас нужна, как никогда, — мрачно согласился Янис, крепко держа Кэт за руку, как бы боясь, что она может убежать.

Под светом фонаря Кэт попыталась разглядеть его лицо. Запавшие глаза, небритые щеки, такое впечатление, что он так же несчастен, как и она сама.

Кэт смотрела на Яниса, надеясь, что он хоть что-нибудь скажет.

— Что ты…

— Холодно, может, пойдем к тебе?

— Да, конечно. — Они вошли в дом и стали подниматься наверх. — И давно ты ждешь?

— Часов пять-шесть.

Кэт резко обернулась.

— Пять-шесть часов?

— Но я же не знал, что у тебя сегодня бал. Я думал, что ты к нему не вернешься.

— Потому что ты доказал, что я его не люблю?

Кэт практически слышала, как Янис заскрипел зубами. Вот только если они снова станут ругаться, то, может, не стоит пускать его к себе?

Но не успела она еще собраться с мыслями, как Янис отобрал у нее ключи и сам открыл дверь.

— После тебя.

Кэт лишь с трудом удержалась, чтобы не пнуть его.

— Почему ты не позвонил?

Но Янис ничего не ответил и принялся расхаживать по гостиной, заставив Кэт почувствовать себя хомячком в крошечной клетке.

— Отлично выглядишь, — вдруг заявил он, останавливаясь прямо перед ней. Вот только звучало это как обвинение.

— Спасибо.

Больше убегать она не будет, пусть он прямо сейчас все скажет. Если ему, конечно, есть что говорить.

— Лэндри тут ни при чем.

— Рада это слышать.

— Я знал, что ты за него не выйдешь.

Кэт молча ждала продолжения.

— Ты выйдешь за меня замуж?

Может, на балу была слишком громкая музыка? А то у нее явно что-то с ушами, не мог же он в самом деле такое сказать.

— Что с Гарри? — переспросила Кэт.

Ведь наверняка он что-то говорил про Гарри.

— Черт. Я спросил, выйдешь ли ты за меня замуж. Замуж.

Так, ладно, на этот раз Кэт его точно верно услышала и оглянулась в поисках стула. Ближайший стоял от нее в двух шагах, и она с трудом добралась до него. Он правда сделал ей предложение?

Да, сделал. Просто невероятно.

Ведь он же не верит в семью.

— И зачем? — спросила она, сглотнув комок в горле.

Янис потер лоб рукой, потом глубоко вздохнул и начал:

— Затем, что я люблю тебя. Затем, что я хочу прожить с тобой всю жизнь. Затем, что я хочу просыпаться с тобой по утрам и засыпать рядом с тобой вечером. Затем, что я хочу говорить с тобой и слушать тебя, заниматься с тобой любовью и растить детей и внуков вместе с тобой. Как тебе такое начало?

Хорошо, что она сидела, а то иначе бы точно упала. И то, что Янис стоял в трех метрах от нее, придавало его словам достоверности. Никаких прикосновений, никаких поцелуев, которые могли бы вновь заставить ее забыть обо всем на свете.