Сара Вуд - Невинная грешница Страница 33

Лоркан поджал губы.

— Он воспользовался тем, что ты пала духом.

— Может быть. Я так горевала по Кайрану! Даже теперь… — Она машинально сложила руки так, будто держала своего ребенка.

Ее тело обмякло, глаза наполнились слезами. Нужно поскорее уехать.

— Гарри хотел иметь наследника. Как человек я его не интересовала. Я была средством для достижения цели. Я… хочу рассказать тебе, что мы с ним решили, но не могу, потому что дала честное слово, — добавила она, жалея, что не может нарушить данного обещания.

— Давай я угадаю. Сперва он предложил брак…

Она вскинула глаза.

— О нет, не это!

Лоркан резко вздохнул от неожиданности.

— Не брак? — с удивлением спросил он.

— Все думали, что мы тайно поженились в Лондоне, потому что он это всем рассказывал. Но это неправда.

Лоркан едва не задохнулся.

— Вы с ним никогда не состояли в браке! — Он нахмурил лоб, очевидно делая выводы из услышанного. — Ты не имеешь права на имение Балликистин!

— Никакого! — призналась она. — Прости, что обманывала тебя, но я делала это ради Кона.

— Ты хочешь сказать, что согласилась стать сожительницей Гарри, — пораженно произнес он, — и притворялась, будто ты замужем? Как ты могла?

— Гарри и пальцем меня не тронул! — возмутилась она. — Никто, кроме первого мужа и тебя, не прикасался ко мне.

Лоркана трясло от злости.

— Врешь. Младенцы не растут на деревьях. Может быть, он по пьянке тебя изнасиловал?

— Он вообще ко мне не прикасался. Никто меня не насиловал.

— То есть как? Ничего не понимаю, — растерялся Лоркан.

Он вскочил на ноги и стал беспокойно расхаживать по комнате, ломая голову над ее тайной. Вдруг он замер, и она поняла, что он догадался.

— Искусственное зачатие! — выпалил он.

— Угадал, — вздохнула она, радуясь, что правда наконец всплыла. — Кон родился в результате искусственного зачатия. Мы так договорились. Я очень хотела ребенка. Когда Гарри рассказывал, каково это — держать на руках собственного ребенка… — Она подавила рыдание. — Я не смогла устоять. Мысль о том, что я буду здесь, что ребенок заполнит пустоту в моем сердце, оказалась слишком соблазнительной в минуту слабости.

— Подлец! — пробормотал Лоркан.

— Он дал мне Кона. Мне было тяжело с Гарри, но я поставила на ноги собственное предприятие и возобновила дружеские связи. — Усталой рукой она убрала с лица распущенные волосы, чувствуя, что конец близок. — Как видишь, Кон — сын Гарри, но, строго говоря, он незаконнорожденный и не имеет прав на имение. Пойду укладываться. Больше не буду тебе досаждать своим присутствием.

— Что? — У Лоркана внутри все сжалось. — Тебе нельзя уезжать! — непроизвольно грубым тоном выпалил он, сжав кулаки так, что побелели костяшки.

— Это единственный выход. Конечно, я должна уехать! — рыдая, возразила она.

— Ты… ты будешь нищей! — Он цеплялся за любую соломинку, только бы не дать ей уйти. — Давай успокоимся и поговорим разумно, постараемся…

— Мы уже пытались. Я столько думала, что у меня скоро голова треснет. Знаю только одно: я больше не позволю собой помыкать! — неожиданно вспыхнула она. Распахнув дверь гардеробной, Кетлин разом вытащила всю свою одежду, прямо с плечиками, и швырнула на кровать. — Ни один мужчина никогда не превратит меня в служанку. Буду стоять на собственных ногах, не надеясь ни на кого и ни на что! — взвизгнула она в истерике.

— Тебе нельзя уезжать сейчас! — в панике возразил Лоркан. — Не ночью же! Ты не потащишь Кона на улицу в такую погоду!

— Нет, конечно! — прошипела она. — Я соберу все вещи и уеду вскоре после рассвета…

— А мне, значит, отменять приготовления к свадьбе, рассылать извещения…

Еще одна соломинка, еще проволочка. Все что угодно, думал он, только бы удержать ее в поле зрения еще на несколько мгновений.

Его притуплённый мозг начинал сознавать реальность ее решения. Лоркан наблюдал за маленькой, но решительной фигуркой, как попало швырявшей в чемодан свои вещи. Они уезжают оба, и она и Кон. Без них Балликистин опустеет навсегда. Он вдруг впал в отчаяние.

— Если кто-то должен уехать, — тихо произнес он, — это я.

Остолбенев, Кетлин уронила мишку и уставилась на него.

— Ты? — в изумлении произнесла она.

Лоркан представил себе, как она бродит по чужому городу, без друзей, несчастная, тоскующая по дому, и понял, что не состоянии допустить этого.

— Это скорее твой дом, чем мой. Здесь у тебя друзья. Ты создала процветающее предприятие, — он старался говорить ровно, — и многие люди зависят от предоставленных тобой рабочих мест. Я могу открыть свой офис где угодно. Моя работа заставляет меня колесить по всему миру. Оставь Балликистин себе. Поскольку я… — он сглотнул, впадая в предательски нахлынувшую сентиментальность, — поскольку я… глубоко привязан к особняку, — выдавил он, — буду более чем рад обеспечить его содержание. Я распоряжусь о ежегодных перечислениях…

— Это неправильно, — неожиданно произнесла Кетлин с настороженным видом. — Зачем бросать то, что принадлежит тебе по праву?

Он пожал плечами и отвернулся.

— Я же объяснил. Я порядочный человек.

— Это кажется так… щедро, — задумчиво сказала она. — Особенно со стороны человека, который видеть меня не может.

— Не делай из мухи слона, — с трудом выдавил он. — Я выпишу первый чек и…

Кетлин приблизилась к нему и уставилась на него проницательным взглядом. Лоркан почувствовал, как кувыркается его сердце, и протянул вперед руки, чтобы оттолкнуть ее; но Кетлин схватилась за них и не сдвинулась с места.

— Лоркан, я была с тобой откровенна. Пора и тебе открыться передо мной, — прошептала она.

Зачем ему открывать перед ней сердце? Чего ради говорить о своих чувствах? Он любил ее так сильно, что его самого это пугало. Может быть, в нем давно уже жило это чувство, а он просто запутался, потому что был слишком глупым, слишком тупым, чтобы распознать его проявления. Но теперь он не может сказать ей. Поздно.

— Мне нечего сказать.

— Итак, ты уезжаешь отсюда, от меня, — отчеканила она, вызывая приступ отчаяния в его огорченном сердце. — Мы больше не займемся любовью, не возьмемся за руки, не пройдемся по Голодной дороге, не споем вместе, не проснемся в обнимку…

— Прекрати!

— Ты найдешь другую женщину, которая родит тебе детей, — безжалостно продолжала Кетлин. — Тебе ведь все равно, что мы не состаримся вместе, наблюдая, как расцветают и опадают цветы, и не увидим рождения наших детей…

— Мне это не безразлично! — вырвалось у него. Безжизненное, мертвое будущее, без любимой женщины? — Я люблю тебя, Кетлин! Люблю каждый волосок на твоей голове, каждую пору на коже, изгиб твоей талии, то, как ты квохчешь над этими своими козами и курами, твою теплую улыбку, твое нежное, любящее сердце… Всю тебя!