Непобедимый. Право на семью (СИ) - Тодорова Елена Страница 35

— Будем играть, — радуется вниманию отца.

— Конечно. Поиграем, пока мама соберется. И поедем к дедушке с бабушкой.

С сыном Мишин сильный голос обретает какую-то уникальную мягкость. Никогда ни с кем другим такого не слышала. Это и приятно, и вместе с тем… Отчего-то щемит сердце.

— Бомба! — весело одобряет Егор.

И Миша… смеется.

— Бомба, сын.

Я делаю резкий вдох, но кислород встает внутри меня комом. Припечатываю грудь ладонью, словно это поможет ему раствориться и дойти до легких. Мне, совершенно очевидно, пора обратиться к какому-то мозгоправу и начать на регулярной основе принимать препараты.

Иначе не знаю, как я переживу еще два месяца.

Скорей бы…

Не успеваю сформулировать мысль до конца, как сердце снова сжимается. И я просто сбегаю. Быстро собираюсь, потому что, оказывается, наедине с собой тоже тяжело. Мысли дурацкие лезут в голову, и их уже не вытравить усталостью. Даже хорошо то, что Тихомиров настаивает на поездке к родителям. Если бы я осталась, копалась бы в себе весь день, и неизвестно, к чему бы это привело.

Ехать к своим — не вариант. Кажется, что они сразу все по мне поймут. Стоит переждать.

У Тихомировых я действительно чувствую себя спокойнее. Егора с рук не спускают. Сам Миша, тетя Полина, дядя Тимур, Эвелина — действуют наперебой. Мы с Мирой, забытые всеми, лежим у бассейна.

Единственное усилие, которое мне приходится над собой совершать: не пялиться на Непобедимого в шортах.

Мне неинтересно.

Он всего лишь мужчина.

Всего лишь?

Такой же, как и все.

Такой же?

— Полина! — неожиданно громко окликает меня Мира. Я аж дергаюсь и резко поворачиваюсь к ней. — Ты меня не слушаешь.

— Слушаю, — отзываюсь смущенно. — Повтори, дорогая. Я просто плохо ночью спала и, должно быть, задремала.

— Ага, с открытыми глазами и глядя при этом на Мишу! — цедит приглушенно.

Я тем же тоном отвечаю:

— Не на Мишу, а на своего сына!

Разве это не естественно? Учитывая, что прямо сейчас он находится в воде. С Мишей, да. Но я смотрю на Егора, что бы там Мире не казалось.

— Знаешь, как меня раздражает эта твоя особенность — зависать на нем? Знаешь! Ты дома не могла насмотреться? Я хочу с тобой поговорить.

— Да говори же, — выпаливаю чуть громче. — Я слушаю!

— Я про выставку, которая проходит в универе в сентябре, — наконец, возвращается к теме разговора. — Будешь ли ты выставлять какие-то свои работы?

— Не знаю. У меня из нового ничего нет. Я давно не рисовала ничего, кроме того, что требовалось по программе. А старье все у родителей пылится. Но его я точно ни на какую выставку не понесу. Недавно глянула, так мне все резко таким… таким чрезмерным показалось.

— Каким? — не понимает Мира.

— Чрезмерным.

Неумышленно поворачиваюсь и встречаюсь с Мишей взглядами. Резко жалею о том, что надела купальник. Вроде и нечего стыдиться, но как-то неловко себя чувствую.

— Это как? — допытывается тем временем Мира. — Полина?

— Ну, на одном холсте миллион деталей, и все такие яркие, что аж тошнит. Причем радугой, — морщусь, рассказывая ей. — Не знаю, почему мама никогда не обращала на это мое внимание. Она-то точно замечала всю эту экспрессию!

— То есть сейчас бы ты рисовала иначе?

— Ну, конечно!

Снова смотрю в сторону бассейна и снова с Мишей пересекаюсь. На мгновение, но тело сразу же реагирует. По коже ползут мурашки, а внутри все воспаляется.

— Так нарисуй. Я хочу посмотреть, — загорается интересом Мира. — Хотя и твоя «чрезмерность» мне нравилась. Но… Что-то новое тоже будет крутое, думаю, — как всегда, по-дружески поддерживает. — А я знаешь, какую хочу отдать? Помнишь, я показывала тебе по видеосвязи «Лес»?

— О, ну так она очень крутая! Я тебе говорила, цвета потрясающие! Очень насыщенные, но не чрезмерные, как у меня. А какие-то такие… Густые и живые.

Мира резко садится.

— Давай так, — выдвигает вдруг. — Я отдам ее, только если ты тоже что-то нарисуешь.

— Да ну… Какой смысл?

— Смысл в том, что тебе пора сосредоточиться на собственном развитии. Теперь, когда у Егора столько нянек, отмазка с отсутствием свободного времени не сработает! Арбайтен, принцесса!

Выкрикнув последнее, Мира поднимается и с разбегу залетает в бассейн. Я тоже встаю, но прыгать не спешу. Сажусь на бортик и опускаю в воду ноги.

— Мама! — восклицает звонко Егор. Машу ему. И слегка напрягаюсь, когда малыш зовет: — Иди, иди… — настойчиво подзывает ручками.

Приходится полностью войти в бассейн и подплыть к сыну. На Тихомирова не смотрю. Однако в тот момент, когда Егор перебирается с его груди на мою, соприкасаемся под водой бедрами. Дергаюсь и едва не роняю ребенка. Хорошо, что Тихомиров все еще придерживает.

— Все нормально, — обращаю его внимание на это минуту спустя, потому что он сам никак не отплывает, даже когда я обеими руками прижимаю сына. — Миша, я держу его.

Но и после этого расстояние увеличивать Тихомиров не торопится.

Мы почти голые и мокрые. Ярко светит солнце. Играет бликами на блестящей капельками влаги коже. Идеально гладкой и горячей. Чувствую это тепло, будто физически. И невольно зависаю на том, как сокращаются внушительные мышцы. Конечно же, меня смущает наша близость. Особенно… Особенно после вчерашнего.

Поэтому только радуюсь, когда малыш просится обратно к отцу. Отдаю и сама отплываю, чтобы, наконец, перевести спокойно дыхание. Поправляя бюстгальтер, оборачиваюсь и тут же ловлю на себе взгляд Миши.

«Я бы мог трахать тебя всю ночь…»

Черт возьми… Я будто снова слышу, как он это говорит. Вокруг нас полно людей, наш сын… А я вспыхиваю с такой силой, что наверняка перегреваю воду в бассейне. Все мое тело краснеет, достигая такой яркости, которой я сама еще ни разу не видела.

— Полина! — голос Миры словно сквозь слои ваты прорывается. — Плыви сюда! Хочу рассказать что-то.

С трудом разрываю зрительный контакт с Мишей, но не сразу удается сфокусироваться на подруге. Плыву по большей части вслепую, концентрируясь лишь на ее красном купальнике.

— Спасибо, — шепчу, цепляясь ладонями за бортик бассейна.

— Всегда пожалуйста, — смеется Мира. — И я тебе правда сказать хочу… Ничего эти два года не изменили.

— В смысле?

— Никуда твоя любовь не делась, дурочка.

— Сама ты дурочка, — беззлобно шиплю я.

Больше пугаюсь того, что она говорит. Неужели так заметно со стороны?

— Делаю ставку, принцесса… — продолжает Мира дурачиться. — Делаю ставку: до Нового года быть тебе Тихомировой.

— Не мели ерунду!

— Посмотрим!

— Заткнись, ради Бога.

Мира на мою мольбу лишь прищуривается.

— У вас же что-то было? Вот в эту ночь…

— Конечно, нет!

— Я же вижу! Что-то изменилось…

— Ничего ты не видишь!

— Значит… Прям все?

— Мира!

— Вот это да!

— Мира… Я ничего тебе рассказывать не собираюсь. Это личное.

— Не надо рассказывать. Ну, в смысле, я не жду подробностей. Это же Миша… Фу… — скривившись, передергивает плечами. — Жаль все-таки, что ты влюбилась в моего брата. Самые интересные темы проходят мимо нас.

— Я бы тебе и о ком-то другом не рассказывала, — заверяю ее я.

— Так, так… — раздается вдруг совсем рядом. Дергаемся с Мирой вместе. Ведем за этим звуком взглядами и находим в тени деревьев бабулю Тихомирову. Зеленый гамак, зеленый купальник, зеленая шляпа — она, черт возьми, выглядит, как ленивец. — Хорошие новости, однако. Записываю, девчата.

Я лишь раздраженно вздыхаю.

Стоит в моей жизни случиться сексу и все сразу об этом узнают! Возможно, два года назад и не Миша был виноват… И все же какая стыдоба!

33

Полина

Каждую ночь невольно жду, что он придет. Чудятся шаги в коридоре, скрип двери… И меня бросает то в жар, то в холод. С трудом удается убедить себя, что все это лишь иллюзия.