Белл Робинс - Любовь и измена Страница 35

13

Знойные летние дни тянулись медленно и уныло. В старом доме Орнеро царила непривычная тишина. Долорес молчала и не подходила к инструменту.

Сантос давно поправился и вернулся к себе. Марибель пропадала то на тренировках, то с подругами и приятелями на пляже. И только когда она возвращалась, старый дом наполнялся звуками жизни.

Алекс звонил каждый день, но всегда в такое время, чтобы застать дочь. Она с каждым днем все больше и больше радовалась разговорам с ним и с нетерпением ожидала июля, когда сможет поехать к нему в гости в Калифорнию, а оттуда и в Австралию, если время и состояние дел позволят.

За ужином Марибель весело болтала, делясь с матерью их планами, не замечая выражения ее лица. Впрочем, правильнее было бы сказать, делала вид, что не замечает. Потому что однажды вдруг задала неожиданный вопрос:

— Мам, ты собираешься выйти за папу замуж?

Долорес вздрогнула, словно ее ударили по лицу.

— Что?!

— Я спросила: ты собираешься выйти за папу замуж? — ровным тоном повторила Марибель, глядя ей в глаза.

— Нет. Ни за что!

— А почему?

— Потому что я не хочу выходить замуж.

— А он делал тебе предложение?

— Да. И я отказалась.

— Но если он предлагал, значит, серьезно к тебе относится.

— В браке участвуют двое, — возразила Долорес. — И вообще, не рано ли тебе в твоем возрасте обсуждать подобные вопросы?

— Нет, потому что они касаются моей семьи. — Дочь посмотрела на мать строго, почти осуждающе. — Я не понимаю, почему ты отказалась. Я наблюдала за вами на отдыхе. Вы прекрасно подходите друг другу. Алекс же тебя любит, это ясно даже ребенку. — Марибель неизвестно когда подхватила американскую манеру называть родителей по именам, хотя употребляла ее только по отношению к отцу. — И Хосе с Терезой тебя обожают.

— Ты действительно хочешь, чтобы я за него вышла?.. — ошеломленно произнесла Долорес.

Марибель залилась краской и ответила:

— У всех родители женаты. Но ты… ты непременно должна выделяться. У тебя обязательно все должно быть не как у других!

— Но я не могу выйти замуж только потому…

Марибель вскочила из-за стола и со слезами в голосе выкрикнула:

— Я не желаю больше разговаривать с тобой на эту тему!

Она взбежала по ступенькам наверх и с шумом захлопнула дверь своей комнаты.

— Тереза, привет, как у вас дела?

— Лехандро, милый мой мальчик! Какой ты молодец, что позвонил. У нас все просто великолепно. Отец вне себя от восторга. Говорит только об урожае. Клянется, что в этом году у него будет наилучшее вино. С ним стало совершенно невозможно общаться на другие темы. Он практически ничего не слышит… — Тереза трещала без умолку, очевидно наслаждаясь возможностью наконец-то поговорить, Алекс молча слушал. — А ты, Лехандро, как у тебя дела? Что наша дорогая Марибель? И Долорес? Они здоровы?

— Да, здоровы. Тереза, я хотел бы с тобой поговорить. Посоветоваться, как с женщиной. Но не по телефону.

— Конечно, дорогой, рада буду, если смогу тебе помочь. Когда ты приедешь?

— Если честно, то я уже приехал. Я в Малаге, только не хотел сразу заезжать к вам. У меня серьезный разговор, и беседы о винограде сейчас немного неуместны. Что, если я пришлю за тобой машину? Можешь уделить мне несколько часов?

— Конечно, — тут же ответила его мачеха. — Только вот если Хосе узнает, он ужасно расстроится…

— Ну что ты, я и не планировал уехать, не повидавшись с ним. Как ты можешь подозревать меня в таком неуважении к родному отцу? Нет-нет, мы поговорим, после этого я свожу тебя по магазинам, и мы вернемся к ужину.

— Правда? Вот здорово! Я как раз собиралась…

— Значит, договорились. Машина будет у тебя минут через двадцать, подходит?

— Вполне.

Спустя час они сидели в кафе и Алекс рассказывал ей все доселе неизвестные мельчайшие подробности своих отношений с Долорес, включая и их уикенд в Мадриде.

— Я с ума схожу без нее, Тереза. А она… она даже слышать ничего не желает. У меня в голове не укладывается, как это может быть. Мы с ней так подходим друг другу во всех отношениях. — Тереза кинула на него быстрый взгляд, проверяя, правильно ли поняла, и он кивнул. — Да, в сексуальном — тоже. Но не только. Честное слово! Я искренне восхищаюсь ее музыкальным талантом, я готов снять шляпу перед ее смелостью, стойкостью, выносливостью. Она в одиночку подняла свою семью. На такое не каждый способен. Это достойно уважения. Я понимаю, что, когда ей было тяжелее всего, меня не было рядом. Но сейчас-то, когда все узнал, я могу снять с нее бремя всех забот, позволить заняться исключительно музыкой… — Алекс на миг замолчал и покачал головой. — Но она шарахается от меня как от огня. Ты можешь объяснить мне это, Тереза? Ну да, конечно, можно говорить и о предательстве, но ведь все было совсем не так. Я на какое-то мгновение поддался гневу…

Тереза вздохнула.

— Я могу посочувствовать вам обоим, Лехандро, мальчик мой. Долорес, к сожалению, столкнулась с изменой в очень раннем возрасте, когда человек все воспринимает намного острее, чем, скажем, в двадцать пять-тридцать лет. И, знаешь, может, я бы серьезно осуждала тебя, если бы ты был сейчас другим человеком. Но я же вижу, что ты не бегаешь по женщинам, не меняешь их как перчатки, а то и чаще, не завел по всему миру кучу незаконнорожденных детей, как делают многие в твоем положении и с твоими средствами. Это все так. Но и Долорес я прекрасно понимаю… Однако отчаиваться тебе рано. — Она сделала паузу, посмотрела на пасынка, снова помолчала, что-то обдумывая. — Я расскажу тебе кое-что. Но прошу, чтобы ты не говорил Хосе. Не потому, что стыжусь своего прошлого, а потому что мне даже сейчас больно вспоминать об этом.

— Как скажешь, Тереза. Можешь рассчитывать на меня.

— Мне было шестнадцать, почти семнадцать, когда я встретила Рауля. — Она печально улыбнулась. — Господи, до чего он был красив! Все девчонки на него заглядывались, а он почему-то выбрал меня. Я была такая обычная, ничем не выдающаяся, что сама не понимала его интереса. Но он ухаживал за мной весьма настойчиво, и я, естественно, не могла не уступить. Стоит ли говорить, что я буквально боготворила его. Меня возненавидели все подружки. Они изо всех сил пытались отбить его у меня, но Рауль не обращал внимания ни на кого другого. Я была так счастлива… — Тереза вздохнула. — Так продолжалось больше года, пока в соседнем доме не поселились брат и сестра Пансатто. Рауль подружился с Доде и стал проводить с ним много времени. А однажды рассказал мне, как был у него в гостях и познакомился с Эстреллой — его сестрой. Мне почему-то даже в голову не пришло насторожиться, как-то выразить свое недовольство. Я доверяла ему безоговорочно. — Она тяжело сглотнула, по лицу ее пробежала тень страдания. — Ладно, нечего тянуть. История самая тривиальная. Красавица Эстрелла, взрослая женщина — ей тогда уже исполнилось двадцать два — соблазнила моего Рауля и увела. Что со мной было, передать не могу! Но, думаю, примерно то же, что и с Долорес, когда она узнала о твоей… гмм… измене с ее сестрой. До сих пор не понимаю, как я на себя рук не наложила. Но вот к чему я тебе рассказываю все это, Лехандро. То, что Рауль бросил меня, было не самым страшным… Между прочим, позже он несколько раз делал шаги к примирению. Но я, как и положено гордой испанке, отвергла их. Как и Долорес сейчас отвергает тебя. Считала, что не могу простить его. Думала, что переборола проклятую любовь и успокоилась. А потом… — Тереза всхлипнула и приложила к глазам платок. Подавила желание разрыдаться и медленно продолжила: — Примерно через полгода произошел несчастный случай. Рауль погиб… утонул… Вот это-то, дорогой мой мальчик, и есть самое страшное. Когда в отношения двух людей вмешивается смерть. И я поняла, что все мои прежние горести, все обиды просто смешны и глупы. Но как бы горько я ни сожалела, исправить уже было ничего нельзя. Тогда я прочувствовала, что такое настоящая боль. Почти двадцать лет прошло, прежде чем мне захотелось снова взглянуть на другого мужчину. Им оказался твой отец.