Кара Уилсон - Поверь в любовь Страница 35

Певица, подражавшая Мэрилин Монро, наклонилась к микрофону и вполголоса пропела первую строку неизменного шлягера «Я втрескался в тебя, моя сладкая». Свет в люстрах приглушили до звездного мерцания. Это сломило волю к сопротивлению у Мелоди, и она с охотой отдала себя в его ожидающие руки. Ее макушка пришлась чуть ниже подбородка Джеймса. О, пусть ведет ее куда хочет и как хочет.

Не имело значения, что на глазах половины порт-армстронгского общества молодая женщина из одного из наиболее почитаемых в городе семейств делает из себя посмешище в невероятном танце. Не имело значения, что прекрасное тело ее партнера прикасалось к ней с почти неприличной откровенностью. Кому какое дело, если он так плотно прижимал ее к себе, что хирург мог бы сшить их от груди до бедра, превратив в сиамских близнецов? Она любила его. Это так просто. И она уже устала скрывать это.

Мелоди было известно, что разумная женщина не влюбляется из-за ямочек на щеках и широких плеч. Она искала иные черты, которые выстоят, когда ямочки потеряются в морщинах, а плечи опустятся под тяжестью лет. Если у женщины есть хоть что-то в голове, она предпочтет красивой внешности совместимость характеров и терпимость. Она соглашалась с тем, что если мужчина и женщина не в состоянии вместе смеяться над чем-нибудь, то в такой паре женщине, вероятно, придется часто плакать. И она будет оплакивать все, что прошло мимо нее, пока она возилась с человеком, вошедшим в ее жизнь в один прекрасный день зимой и забывшим ее с приближением лета.

Мелоди знала также, что Джеймс, как бы он ни вожделел ее, не отвечал на ее любовь любовью. Рано или поздно надо будет посмотреть правде в глаза, и тогда она испытает боль и заплачет. Но это будет потом. Сейчас же все инстинкты ее существа подсказывали: бери, хотя он может так мало предложить; цени драгоценные мгновения, как бы ни были они скоротечны, ибо другого такого же шанса может больше не представиться на твоем жизненном пути.

Джеймс же решил относительно себя, что он даже хуже, чем можно было предположить. Он настолько жесток и бесчеловечен, что заставил ее и себя пройти через все муки. Почему, будь я проклят, я не сошел с крючка, думал он, когда она дала мне шанс? Почему вместо этого занялся откровенным самоистязанием?

Как будто он не знал ответа на свои «почему»!

Ему было так хорошо, пока она не прошла мимо под руку со своим спутником. Моментально его ослепило бешенство. Им овладело примитивное желание схватить болвана за глотку и прорычать: «Убери свои грязные лапы от моей женщины!»

«Моя женщина»?! Святые мученики, с каких это пор?

Если прежде он испытывал сомнения относительно своих планов на завтра, то достаточно было этого мига бешенства, этого позыва к дикой выходке, чтобы понять: он не только сделал правильный выбор, но и слишком опасно затянул с этим решением.

Пора… Время сказать ей. Хоть на это признание должно хватить его честности: он обязан ей многим. Сколько у них было общего! Ничто не оправдало бы его, если бы ей пришлось узнавать обо всем от Сета или кого-нибудь вроде этой сучки Хлои. Но еще не прозвучал колокол. Еще несколько минут можно держать ее в объятиях, так тесно прижав к своему телу.

Джеймс вздохнул и позволил своей руке пробраться, скользнув по ребрам, дальше, к сладостному изгибу ее груди. Боже! Но как она прекрасна, и как многогранна ее красота! Рядом с разряженными, чересчур обвешанными украшениями женщинами она выделялась как прекраснейший цветок. Ее одежда выглядела как естественные лепестки. Никогда больше Джеймсу не ощутить аромата розы после дождя, опьяняющего и пряного, не вспоминая при этом Мелоди. И через десять лет ему достаточно будет закрыть глаза, и он увидит снова блеск ее волос, нежный поворот ноги, бездонную глубину ее взора.

— Мелоди, дорогая моя! — Седовласая матрона уставилась на них. — Это твой молодой человек?

Мелоди слегка отстранилась от Джеймса.

— Нет.

— Я так и подумала, — с заметным облегчением заявила дама. — Я тебя видела раньше с этим молодым адвокатом Робертом Кэмберли. — Дама бессмысленно улыбнулась Джеймсу и поставила точку над — Понимаете, это такой джентльмен. Принадлежит к одному из старейших наших родов.

Ну, значит, пришло время отступить с потерями, решил Джеймс.

— Куда мы идем?

Оркестр умолк, но Джеймс не отпускал руку Мелоди и вел ее к лифтам в дальнем конце фойе.

— В зимний сад на крыше, — сказал он таким мрачным голосом, каким говорят о морге.

— Джеймс, я не могу просто исчезнуть, не сказав ни слова Роберту.

— К черту Роберта!

Ей следовало бы возразить. Но вместо этого она послушно пошла рядом с Джеймсом. Ощущение тепла его объятий уступило место дурным предчувствиям, которые таились в ее сознании уже несколько дней подряд.

Из застекленной мансарды старого отеля можно было любоваться видом города и окрестностей. Летом Мелоди всегда приходила сюда обедать. Ей нравилось сидеть за столиком со стеклянным верхом, скрываясь под большим зонтом от солнца, в окружении пышной тропической растительности и подвешенных корзин с яркими цветами северных широт.

В межсезонье терраса была закрыта для гостей, и они с Джеймсом остановились в углублении у окна на западной стороне, глядя на темные воды пролива.

— Зачем ты привел меня сюда, Джеймс? — спросила она, опасаясь, не уловил ли он нотки страха в ее голосе.

— Мне нужно побыть с тобою несколько минут наедине.

Если бы только она могла принять его слова за чистую монету!

— Зачем?

Он повернулся, чтобы взглянуть на Мелоди. Он коснулся пальцами ее щеки, затем рта. Провел рукой по волосам. Взял в ладони ее лицо с такой нежностью, как будто это была бесценная ваза из фарфора. Он касался ее, как слепой, который хочет запечатлеть в своей памяти ощущение ее физического облика.

Джеймс почувствовал, как она задрожала, и бережно обнял ее, как бы успокаивая и защищая. Теперь она могла слышать биение его сердца, слегка стесненное дыхание, но, хотя его руки были горячими, она продолжала дрожать, холод пронизывал ее до мозга костей.

— Мелоди, — начал он срывающимся голосом, — я…

Люблю тебя? Хочу тебя? Что он скажет? Она закрыла глаза, чтобы задержать слезы. Не эти слова предстоит ей услышать.

— Я… — начал было он снова.

Одна слеза выбралась сквозь веки и поползла вниз, за ней другая.

— На этот раз мы славно потанцевали, не правда ли? — сказала Мелоди дрожащим голосом, лихорадочно стараясь остановить, не позволить ему продолжать.

— Да, — сказал он и прижал ее лицо к своей груди. Ткань рубашки поглотила ее слезы, но ничто не способно было впитать в себя боль, разрывавшую сердце и вызывавшую желание умереть. — Но на этот раз все было по-другому.