Никогда не буду твоей - Мари Арно Страница 36

— Мне — никакого, — улыбка декана так бесит, что хочется ему разок съездить по роже.

— Баринова, — констатирую я очевидное.

Ну конечно, кто ещё мог выкинуть подобное. У кого зуб на Нимфу с первого дня учебы?

Вот ведь Лера, а, настоящее исчадье ада.

— Что она вам обещала? — спрашиваю у Павла Петровича напрямую.

— Нет, мой дорогой, так дела не делаются. Время задавать вопросы прошло, ты можешь либо согласиться, либо отказаться от моего дружеского совета.

Совет, блин. С каких пор ультиматумы стали советами? Так и хочется бросить ему в лицо, чтобы он советы свои… сам себе посоветовал.

И ведь я понимаю, что отыгрываться они будут на Нимфе. Наверное, Баринова задействовала все связи отца, чтобы повлиять на декана. Я уже говорил, что бывшая у меня чокнутая маньячка? Она не видит берегов, прёт как танк, чтобы получить желаемое.

Черт, почему именно в тот момент, когда Лола начала мне немного доверять, придется снова разрушить её веру? Придется снова напялить эту дурацкую маску плохого парня, от которой, кажется, я уже сам устал. А может быть, просто перерос. Потому что не бывает только плохих и только хороших, людям свойственно иметь множество граней. Всё решает выбор человека.

И сейчас судьба снова ставит меня перед выбором.

Глава 20

Лола

Никита выходит из кабинета, и я сразу понимаю, что случилось что-то серьезное. Он практически не смотрит в мою сторону, а я вот, наоборот, пытаюсь поймать его взгляд.

— Никита? — подскакиваю к нему.

— Пошли, нам нужно серьезно поговорить.

Тон, каким Бесовский это говорит, заставляет меня внутренне сжаться. Что произошло за этой дверью? Почему я осталась здесь, а его пригласили?

Столько вопросов, и не факт, что мне дадут на каждый из них ответ.

— Идем, заходи, — Бес открывает кабинет свободной аудитории, и я прохожу внутрь. Это тот самый кабинет, куда он меня затащил совсем недавно, пытаясь пригрозить серьезным наказанием.

— Что случ…

— Послушай, Лола, мне нужно кое в чем тебе признаться.

— В чем? — холодок по коже от его тона.

— Я не был до конца честен с тобой, когда затеял эту игру.

Никита не смотрит в мою сторону, когда говорит это.

— Игру?

— Перед Бариновой. Мы с тобой изображали любовь, — кривится от последнего слова. — Нет больше необходимости мучать друг друга.

Мучать друг друга? Его фраза не сразу до меня доходит. Он, что, серьезно воспринимает всё это, как мучение?

А как же вчерашний поцелуй? Как же его попытки помочь мне везде и во всем?..

— Никита… Но вчера…

Сама не знаю, зачем собираюсь говорить о вчерашнем, ведь давала себе слово, что забуду и не буду поднимать эту тему. Не получается забыть, кажется, что сейчас именно тот момент, когда стоит вспомнить обо всем, что было между нами.

Оно было! Было! Губы до сих пор помнят всё, как и… сердце.

Но то, что дальше говорит Никита рушит весь мой мир на корню.

— Поигрались и хватит, Нимфа. К тому же, я обещал тебе кое в чем признаться, поэтому… — Никита наконец-то поворачивается ко мне. — Я вписался во всё это только из-за желания затащить тебя в постель.

— Затащить в постель? — переспрашиваю упавшим голосом.

Что он такое говорит? А главное — зачем?

— Да, малышка, — на лице Бесовского расцветает привычная наглая ухмылка. Та самая, которой он щедро одаривал меня в первый день знакомства. — Взрослый мир не такой розовый и зефирный, каким ты себе рисуешь в голове. Он жестокий, расчетливый. За все рано или поздно приходится платить.

— То есть, ты помогал мне не просто так?

— Конечно, нет, Нимфа. Я надеялся, — подходит ближе и, подняв руку, нежно проводит по моей щеке большим пальцем, — надеялся на твою благосклонность.

Его взгляд так не вяжется с тем, что он говорит. Но слова всегда бьют больнее.

Его прикосновения такие ласковые, а на деле получается, что за ними… ничего нет.

— Я думал, что если помогу тебе решить проблемы, ты быстрее сдашься, — продолжает этот змей-искуситель, в чьих руках я оказалась.

Закрываю глаза, не в силах видеть его.

— Поэтому ты предложил мне пожить у себя? — не узнаю свой голос. Надломленный, с явной горечью в тоне. — Чтобы быстрее получить?

— Да.

— Выходит, всё это время ты играл? И вчера тоже?

— Да.

Мой мир рушится, разбивается на тысячи мелких осколков с каждым сказанным Никитой словом.

— Не обольщайся на свой счет, крошка. Я же уже говорил тебе, что в этом мире, — Никита делает паузу, чуть поглаживая мою щеку, — абсолютно все продаются и покупаются.

Мотаю головой, не желая верить в то, что он говорит. Открываю глаза и вижу перед собой совершенно другого человека. Не того парня, что готов был весь мир перевернуть и бросить к моим ногам, а какого-то… расчетливого мерзавца, негодяя, решившего воспользоваться ситуацией для удовлетворения своих желаний.

Но разве у мерзавца, у негодяя может быть такой взгляд? Полный каких-то невообразимых чувств, словно он… прощается со мной.

— Еще не поздно, — говорит Никита, переводя взгляд на мои губы.

— Что не поздно?

— Не поздно воспользоваться шансом, Нимфа. Да и за оказанные услуги было бы не плохо расплатиться.

Последние слова отрезвляют. Они по силе равны с сильной пощечиной. Я словно выхожу из блаженного сна, где, как Никита сказал, всё было сладко и зефирно. Может быть, я занималась самообманом всё это время, не замечая главного — вранья. А сейчас Бесовский устроил мне самый настоящий каминг-аут со всеми вытекающими из этого последствиями.

Шарахаюсь от него в сторону, как от прокаженного. Господи, я ведь так боялась именно этого момента, сколько раз я пыталась держать его подальше от себя, но он все равно смог меня обхитрить! Смог втереться в доверие, а теперь, ожидаемо, требует, чтобы я расплатилась за всё. Разве такие, как Бесовский, как Баринова и еще куча других мажоров, делают что-то просто так?

— Что скажешь, Ло-ла? — снова растягивает мое имя, как что-то неприличное. Так и есть, я для него пустое место, грязь, которой можно разве что воспользоваться один раз и бросить.

— Знаешь, что я скажу, Бесовский, — чувствую, как меня одолевает злость. — Я никогда не буду твоей. Никогда. Запомни это.

Мне хочется еще много всего сказать, швырнуть, бросить ему в лицо, но я сдерживаюсь — один бог знает, чего мне это стоило — и, сказав эти слова, ухожу прочь.

Слезы застилают глаза, сердце ходит ходуном. Это была самая большая ложь в моей жизни. Та, фраза, которую я сказала Никите напоследок.