Если бы не ты… - Лилия Фандеева Страница 36

– Милана, до тендера две недели. Доведи всё до ума и езжай, – советовал ей Тихонов. – Лёша прав, не стоит твой Сергей дела, которому вы отдали столько сил и времени. Не думаешь о себе – ребят не подставляй.

– Ладно, пап, не сердись. Я сделаю так, как ты советуешь. Ребята не виноваты в том, что у меня в жизни не всё как у людей. Извините родители за истерику. Передай деду, хотя не нужно. Я перезвоню ему, и мы сами договоримся о встрече. У меня теперь будет много свободного времени по вечерам, – сказала Милана и вышла из кабинета.

– Что ж ей так не везёт с мужиками? Егор, потом Олег, через семь лет этот Сергей. Стоил он этого времени? – вопросительно глядя на Тихонова, спросил Тихомиров.

– Егора подставили, он до сих пор не женился, еврей выбрал, где больше приданого и связей, мы с тобой не дотянули. А чего не хватало Затонскому? – спрашивал Тихонов Тихомирова. – Милана в мать. Она саму мысль об измене не простит, ни то, что ее саму.

– Лёнь, как ты думаешь, чем ей помочь, чтобы отвлечь?

– Не суетись, друг. Она пар выпустила, добро на отпуск у тебя получила, и теперь будет готовиться к тендеру. Ребят своих она не подставит просто потому, что это была её идея, – ответил Тихонов. – Найти бы ей хорошего парня, да только где его найдешь. Лишь бы не стала она ненавидеть всех мужиков без разбору.

Милана, не откладывая, созвонилась с дедом и договорилась о встрече. Тихомирову Александру Степановичу весной исполнилось семьдесят два года. Он вновь женился на своей первой жене восемь лет назад. Раиса Степановна простила мужа и приняла его и Влада в свою семью. Они жили за городом в том же доме вместе с сыном Алексеем и его женой. Алексей Александрович Тихомиров всё же женился, взяв в жёны женщину с приданым в виде салона красоты и сына, ровесника Руслана. Руслан, которому было почти двадцать шесть, и двадцатипятилетний Влад имели небольшие квартиры в городе.

– Милана, поговорить с тобой хочу, – начал дед издалека. – В нашей семье мужчины, кроме меня, в первую очередь делают, а потом думают. Присядь, то, что я тебе сейчас скажу не старческий маразм, а некий вывод после долгих раздумий, – говорил дед, и Милана видела, что он взволнован. – Я всё думал, двадцать лет до нашего бизнеса не было никому никакого дела. Кому и зачем он понадобился сейчас? Его не пытаются развалить совсем, расчёт сделан на то, чтобы его забрать как можно дешевле. У меня были и есть недоброжелатели, но никогда не было врагов. Склероза у меня, слава Богу, нет, но и на память ничего так и не пришло. Тогда я пошёл другим путём. Скажи, кто из наших конкурентов, если и не взлетел, то поднялся?

– Кроме «Вестстроя» других нет, – ответила Милана. – Они наши основные конкуренты на тендере. Там генеральный Гришаев.

– Гришаев номинальная фигура. Он хороший специалист, но контрольный пакет акций у Любавина. Я знаю только одного и это наш народный избранник. Я никогда не копался в своей памяти как безумный так глубоко. Я напряг не только свои извилины, но и связи. Я докопался до истины, но мне стало сложнее переварить то, что я узнал.

– Дед, ты сильно волнуешься, и это мне не нравится, – сказала Милана. – Давай прервёмся, выпьем успокоительного и спокойно продолжим. Дед, мир не рушится. Бизнес на месте. С проблемами мы разберёмся – я тебе обещаю.

– Да я, внучка, в душе спокоен. Это всего лишь эмоции, это они просятся наружу. Человек, которого я считал когда-то своим другом, пропал первый раз на тридцать лет, второй – на десять, и теперь пытается мне отомстить, даже не разобравшись в том, что не за что. Я скажу коротко и передам тебе то, что нарыл, как крот после единственного звонка в день моего семидесятилетия. Звонок был короткий, но понятный. «Шура, я просил тебя пятнадцать лет назад помочь моей семье. Спасибо, Шура, за такую помощь. Теперь платить по счетам придётся тебе». Так вот внучка, с самого начала. Любавиных в заводском посёлке было двое. Два брата седьмая вода на киселе. У одного сын Санька, у другого дочь Люба. Школа, завод, техникум. Нам было чуть больше двадцати, когда я женился, а Санька влюбился в девчушку, ей лет четырнадцать было. Через пару лет они расписались, а в семнадцать сынишка у них родился, и назвали его Санька, в честь отца. Старшая Люба Любавина чуть раньше тоже сына родила, но там без мужа, а значит и без отца. Теперь в посёлке две Любы Любавины с сыновьями Александрами. Через год Санька попадает под следствие из-за несчастного случая на заводе со смертями. Дали десять лет, хотя его вины в том не было. Люба ездила на свидания, оставляя сына с нами. В город он не вернулся ни в семьдесят восьмом, ни в восемьдесят восьмом. Нашёл меня в девяносто восьмом, явившись на один день с небольшим чемоданом денег и единственной просьбой помочь семье. Я ничего не узнал из его жизни. Тридцать лет прошло, а он ничего о себе не рассказал. Я даже не знаю, виделся ли он с семьей. Люба молчала, а я не мог бередить её раны своим вопросом. Она до сих пор его ждёт.

– Дедуль, давай чаю попьём, перерыв сделаем, – предложила Милана. – Не нравишься ты мне.

– Я не девка, чтобы нравиться. Спокоен я как удав. Слушай, что дед говорит. Так вот. Уехал Санька, а я решил не откладывать в долгий ящик дела. Сегодня деньги чужие есть, а завтра введут в искушение. Мы виделись с Любой раз-два в год. Чаще как-то не получалось. Поехал я к ним и предложил помощь. Мы тогда начали строить частные дома, и это был хороший выход. Дом построили на том берегу, семью перевезли, Санька мастерскую открыл. Живут они нормально. Любе сейчас шестьдесят пять, Саньке сорок восемь, внучки уже невесты. Связь мы поддерживаем. За что такие обвинения?

– Ты считаешь, что его ввели в заблуждение? Но кто? Могу предположить, что это второй сын Санька Любавин как-то к этому причастен. Ты ведь не зря начал разговор именно с этого.

– Молодец! Сообразила. А я, старый пень, не догнал, как говорят мои внуки. Нанял частного детектива, рассказал ему всё и стал ждать.