Инга Берристер - Желанная Страница 36

Чувствуя дрожь в ногах, Джулия отошла от края и опустилась на большой валун. Вдали пронзительно прокричала чайка. После атаки Джулии поверхность моря снова стала гладкой. Вернулись бакланы и, сердито клокоча, уселись на прежнее место. Ветер почти стих, превратившись в легкий шепот.

Сукин сын. Она сходила по нему с ума.

Одинокая птица пролетела в сторону маленького островка. Джулия прикрыла рукой глаза от солнца и проследила за ее полетом. «Они спариваются всю свою жизнь. Один самец, одна самка… и так всю свою взрослую жизнь».

Джулия запрокинула голову и сделала глубокий вдох. Любовь и должна быть простой. Полной естественной радости и застенчивого согласия. А не мучительного страха и недоверия.

Она встала, ноги и руки по-прежнему дрожали, и стала осторожно подниматься по крутому склону, добавляя грязь на одежду и открытые участки тела. Джулия продралась через заросли ольхи и ежевики и пошла по направлению к тропинке, по которой пришла сюда. Рано или поздно она вернется в коттедж и встретится с его хозяином. Но не сейчас. Еще рано. Ей надо разобраться в своих чувствах, учесть все факторы, все последствия.

Охая и постанывая, Джулия карабкалась вверх. Все тело, как, впрочем, и голову, ломило от усталости и боли. Она вышла к колодцу, принадлежавшему семье Хартли. Там сохранился старый ручной насос, который вряд ли использовался после появления моторов, работавших на бензине. Родители Дика оставили эту реликвию на крайний случай и, возможно, на память. Насос был аккуратно выкрашен черной краской и находился на деревянной платформе, словно какая-то святыня.

Джулия взялась за ручку и стала качать воду. Вверх-вниз, вверх-вниз. Металл протестующе скрежетал, но сопротивление, которое Джулии приходилось преодолевать, свидетельствовало о том, что вода скоро появится. На нее садились комары, привлеченные человеческим потом и теплом. Наконец появилась серебристая струя. Джулия подставила ладонь и громко рассмеялась. Вода была холодной, чистой – из самых недр земли.

Она плеснула пригоршню на лицо, не прерывая работу. Струя стала мощнее, вода уже лилась непрерывным потоком. Джулия подставила под нее голову, вымыла лицо свободной рукой, задыхаясь от ледяного холода и повизгивая от восторга.

Вода струйками стекала с лица и волос и попадала за джемпер. Джулия выпрямилась и посмотрела на насос. Голова была чистой и ясной, а тело оставалось грязным и потным.

Решение созрело моментально. Она быстро разделась и снова взялась за ручку насоса.

От холодной воды у нее остановилось дыхание. Джулия резко вдохнула, передернула плечами, слабо пискнула и снова нырнула под струю. Она яростно терла себя, смывая грязь, и пот, и кровь с поцарапанных рук. Потом она просто стояла под водой, подставляя плечи, грудь, спину и ноги, пока не почувствовала себя чистой, легкой и покрасневшей от холода.

Джулия ополоснула одежду и расстелила ее на камнях, а сама легла рядом на мох. Солнце уже начало припекать. Чистый воздух согревал ее, сушил и ласкал. Джулия позволила себе снова думать о Дике. «Один самец, одна самка… и так всю жизнь…» Почему в его устах это прозвучало благородно, возвышенно и… соблазнительно? Может, все дело в этом очаровательном уголке природы? И в этом необыкновенном мужчине, который заставил меня посмотреть на мою жизнь в Лондоне – на жизнь, которая была наполнена мужчинами и которую я ценила, – как на неполноценную и противоестественную?

Один мужчина. Одна женщина. Может, Дик этого хотел от меня? А если в результате окажется, что я совсем не такая, какой он видит меня? Без косметики, без привычного набора подручных средств, без флера таинственности – с чем я останусь? После того, как отдаешь всю себя кому-то, что от тебя остается, интересно знать?

Джулия чувствовала на коже обжигающее тепло солнца, под его лучами она ощущала себя живой, здоровой и невредимой. Она снова подумала о Дике – как он держал ее в своих объятиях в ту ночь, словно она была его драгоценным ребенком. Как он целовал ее, когда они стояли на утесе около моря, – как будто она была мечтой всей его жизни. И как просяще смотрел на нее утром, будто боялся, что она может разрушить его привычный мир.

Утро постепенно перешло в полдень, одежда высохла, пора было возвращаться. Джулия встала, чувствуя легкость во всем теле и ясность в голове. Такой чистой и просветленной она ощущала себя впервые в жизни.

И Джулия приняла решение. Она оделась и пошла через освещенный солнцем лес к дому, где, она знала, ее ждал Дик.

Дик вышел из ванной. За последние четыре часа он уже во второй раз принял душ. Малейшее движение вызывало боль в мышцах. Все утро он занимался тем, что выкорчевывал кустарник, спиливал засохшие деревья и как сумасшедший колол дрова, все время поглядывая на тропинку, по которой ушла Джулия. Утомившись, Дик принял душ, перекусил, посидел на веранде, схватил пилу и снова принялся за работу. В результате пришлось еще раз сходить в душ.

Куда она провалилась? Дик понимал, Джулии нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах и мыслях. Но неужели ей так трудно принять решение? К какому выводу она пришла, проведя столько времени наедине с собой? Что не стоит рисковать?

Возможно, на нее отрицательно повлияла его неуклюжая попытка докопаться до ее сути. Но она достаточно умна, чтобы понять, какие глубокие чувства движут ими обоими.

А может, она вообще не думала принимать никакого решения и он напрасно ломает себе голову. Она могла выйти на трассу, остановить машину и вернуться в Лондон, где найдет себе мужчину, который не будет задавать лишних вопросов. Возможно также, что она затронула Дика не так глубоко, как ему казалось. Или она испугалась гораздо больше, чем он думал.

Нельзя исключать, что она не кривила душой, когда говорила, что ей надоели мужчины. Она может уйти в монастырь. Или стать феминисткой.

Есть еще вариант, что Джулия просто заблудилась в лесу. Могла упасть, пораниться…

Дик закрыл глаза и отключил свой взбудораженный мозг. Он превратился в неврастеника, который напилил деревьев на семь лет вперед. Если Джулия не придет в ближайшее время, в лесу не останется ни одного дерева. Будут лежать одни бревна, сложенные в аккуратные штабеля.

С трудом передвигая ноги, Дик подошел к шкафу, вытащил чистые брюки и рубашку и надел их. Он хотел иметь приличный вид к ее возвращению. Лишь бы она вернулась. Он не чувствовал себя таким измочаленным с тех пор, как простился с Карен и уехал в армию. С тех пор, как получил письмо, в котором Карен сообщила, что у нее появился другой.

После этого ни одна женщина не затрагивала его так глубоко, как Карен, пока не появилась Джулия. И вот пожалуйста – он снова зависит от женщины! Дик ненавидел это состояние. Ненавидел так же, как и в первый раз, если не больше. Тогда еще было простительно – он был юным идеалистом.