Кара Уилсон - Я тоже тебя люблю Страница 36

А затем и сама исчезла в этой темноте. Однако через мгновение вновь возникла в лунном свете, обнаженная, как и Стив. Он увидел напрягшиеся кончики ее груди, светлый треугольник внизу живота и почувствовал, что больше не может дышать.

— Так где мы были? — поддразнила Моника, проводя руками по мощному телу, распростертому на одеяле. — Ах, да, вспомнила! — Опустилась на колени, прикрыв его наготу сверкающим покрывалом волос. — Было лето, Луг благоухал, мы блаженствовали, тишину нарушали лишь наши вскрики. Не было ни вчера, ни ожидания завтра, только мы, солнечный свет и… это. — Она схватила прядь своих волос и стала водить нежной шелковой кистью по его вздрагивающему телу. — Помнишь?

Стив не мог говорить. Охватившее его наслаждение заставило забыть обо всем, кроме столь сильного желания, что дыхание сопровождалось прерывистыми стонами.

— Детка, — с трудом произнес он, — не знаю, как долго я смогу это вынести… — И вновь застонал, потому что у него не стало голоса, не хватало слов, не было ничего, кроме того исступленного восторга, который подарила ему Моника, прильнув горячим ртом к возбужденной плоти. И вдруг он почувствовал, что должен или немедленно оказаться в ней, или умереть. — Иди ко мне, — прошептал он. — Иди сюда, детка. Дай мне любить тебя.

Моника чувствовала страстное нетерпение Стива в каждой клеточке его тела. С неохотой выпустила его плоть из чувственного плена своего рта. Его руки поймали кончики ее груди, заставив ее тоже застонать. Странно, до этого мгновения она не сознавала, как сильно нуждалась в прикосновениях Стива.

— Ближе. — Он подвинулся, лаская груди, понуждая Монику подняться вверх по его телу. — Да, вот так, ближе. Иди ко мне. Я хочу тебя, — сказал он, легонько кусая самые нежные места ее бедер и тут же покрывая укусы поцелуями. Несказанное блаженство разлилось по всему телу Моники, когда Стив приласкал ее нежную, невероятно чувствительную плоть. — Да, вот чего я хочу… Твою бархатную лихорадку… Ближе, детка, ближе… Придвинься ближе… да.

Покачиваясь, Моника закусила губу под наплывом новых ощущений. Она громко стонала, но не слышала этого, потому что потонула в глубоком восторге, поглотившем ее целиком. Но вот у нее не стало сил выносить это дольше, она взмолилась, желая ощутить его в себе.

Стив приподнял Монику, продвинул ее к животу, пока она не почувствовала жесткую силу его возбужденной плоти. При первом ее прикосновении тело Моники обдало вспышками жара. Стив скользнул в нее, а она медленно-медленно задвигала бедрами, отдаваясь ему во власть. Стив попытался сдержаться, но ее содрогания были слишком волнующими. Он полностью погрузился в Монику, утопая в бархатном жаре, пока наконец восторг не был исчерпан до дна. Но даже тогда не выпустил возлюбленную, оставаясь глубоко в ней, наслаждаясь теплом тела, распростертого на его груди.

Спустя какое-то время Моника приподняла голову. Стив запротестовал и снова притянул ее к себе. Она поцеловала выпуклые мышцы его плеч, прижалась губами к плоскому соску и почувствовала, как его плоть наполнилась внутри нее. Ощущение было неописуемым, ее словно пронзило электричеством.

Стив улыбнулся, когда тело Моники предательски обмякло.

— Посмотри на меня, детка.

Она взглянула и от этого напряглась, как он и предполагал. Стив опять улыбнулся, поцеловал Монику в губы, услышал, как быстро забилось ее сердце.

— На этот раз мы все сделаем медленно, — сказал он сиплым голосом.

Она попыталась что-то говорить, но он задвигался в ней, и все остальное на свете перестало для нее существовать. Моника прильнула к нему и последовала за ним в таинственный волшебный мир, где не было ни начала лета, ни его конца, а только Мужчина и Женщина, слитые воедино, не знающие и не желающие знать, где кончается один из них и начинается другой…

Моника проснулась с рассветом. Поглядела на умиротворенное лицо Стива, тихонько высвободилась из путаницы простыней и оделась. Затем положила в рюкзак несколько вещей, водрузила его на плечи и молча шагнула в утренний туман. Повсюду лежал иней, который расплывчато поблескивал сквозь ее слезы. Было по-настоящему холодно. Оставляя на белой алмазной россыпи темные следы, Моника оседлала терпеливого мерина и направила его с просторов высокогорного Луга в мир, простиравшийся за его пределами.

Стива разбудило пронзительное верещание сойки. Не открывая глаз, он потянулся к Монике, но нашел лишь пустое место. Он встал, прошел к двери, открыл ее и посмотрел туда, где было место для костра. Весь мир был еще белым от ночных заморозков. Однако никаких признаков Моники не обнаруживалось. Костер не горел. Стив еще какое-то мгновение вглядывался в даль, чувствуя, что в лагере что-то изменилось, но в конце концов решил, что все стало выглядеть по-другому из-за изморози.

— Моника!

Эхо откликнулось на крик Стива, и вновь установилась тишина.

— Мо-ни-ка!

Холод проник в хижину, заставив Стива вспомнить, что он стоит голый и весь дрожит. Мужчина с поспешностью оделся, не переставая твердить себе, что ничего не случилось, просто Моника ушла поглядеть на растения и не слышит его.

— Черт! — пробормотал он, натягивая сапоги. — Как только она снова попадется мне в руки, возьму ее на короткий поводок. Этот Луг и вполовину не нуждается в ее внимании так, как я.

Воспоминания о минувшей ночи отозвались в нем так живо, что его обдало вдруг жаром, а в джинсах стало мгновенно теснее. Стив обругал свое своевольное тело, но не смог заставить себя не думать о губах Моники. Он никогда еще не знал женщины, столь нежно и целиком отдающейся, которая желала его, ничего не требуя за свою горячую любовь.

А он ничего ей и не дал. И все равно она бежала к нему в темноте, желая его. Просто его. Мужчину по имени Стив.

Он поднял с пола свою куртку и вдруг застыл. Тревога, которую он старался отгонять с момента, как проснулся без Моники, вдруг больно сжала сердце. А с ней пришли и вопросы, от которых нельзя было больше уклониться.

Она хотела просто мужчину по имени Стив. Но я не просто Стив. Я еще и босс Дик, и Гордон Стивен Диксон-третий.

Он вспомнил, как Моника плакала ночью. Ждала ли она от него чего-нибудь? И почему все равно ни о чем не попросила? Ни разу! Когда же выплакалась, одарила такой любовью, словно он осыпал ее бриллиантами.

Стив беспокойно подошел к двери хижины, глянул в белую даль луга. Моники не было. Только желтые листья осин сияли тысячами улыбок. Память мучила его: Моника что-то говорила ночью об осинах — что-то, чего он не понял и не совсем точно помнил сейчас. Прищурившись, еще раз оглядел Луг и вернулся в хижину, стараясь стряхнуть с себя предчувствие, пробирающее его до костей, как идущий снаружи холод.