Mara Palpatyne - Предпоследняя былина Страница 36

– Сейчас нам Оля поиграет на рояле. Он в другой комнате, но мы просто откроем дверь. Рояль – это такая доапокалиптическая редкая вещица. В свое время досталась мне от… Дары молодости, в общем. А пока что… Ты ни о чем не хочешь меня спросить?

Жена Таисии действительно ушла в соседнюю комнату, и оттуда сначала раздался какой-то легкий мелодичный напев, будто ветер задевал струны. Но я сосредоточился на том, что сказала Валькирия, и…

– Простите… Наверное, вы ждете от меня вопросов, связанных с хозяйкой, или с политикой, или с городом, или с тайнами… Но я очень давно хотел вас спросить о… о любви. Можно?

– Можно, – тепло говорит Единица, и я понимаю, что ничерта не знал про нее. Именно вопросов о любви она ждала. Ждала с тех самых пор, как вышла за моей спиной из фонтана и рассказала про Ольгу и Викторию.

– Я полюбил. Кажется, так ждал этого, так хотел… И вот. Но… Теперь я урод, – и, видя, что меня сейчас попытаются перебить, быстро выкрикнул: – Не спорьте! Для вас я так и остался милым волчонком, только что узор добавился на щеку. Для своих на мне клеймо. Как на чужой собственности. А как можно любить вещь? Хотя, может, для нее это наоборот, метка чести. Не знаю, как еще себя утешить. А еще… Я ведь маленький. Все называют меня волчонком. А как можно любить ребенка? Только как ребенка, дитя, но не как супруга. Я еще не выслужился. Всего лишь фамилиар Валькирии, а она… Не понимаю, почему она вообще со мной возится? Таким… Таким…

– Глупым, – мягко заканчивает за меня Таисия. – Для нее это действительно метка доблести. Ты защитил свою хозяйку, ты не убежал от ответственности, ты оправдал те узы, что были между вами. Значит, и узы любви и отношений оправдаешь. Я верю в это, и она верит в тебя. Ты говоришь, что ты маленький? Терни, это все считают тебя маленьким, но в твоих силах все изменить. Именно ты решаешь, когда надо повзрослеть. Но и не торопись с этим. И последнее, думаю, Кудрявой абсолютно все равно, какую должность ты занимаешь.

– Я… – осторожно стараюсь подобрать слова, – Я, кажется, не говорил о Кудрявой… Нет, вы правы, просто…

– Да, Терни, все весьма очевидно… Но это не плохо, – поспешно добавляет она.

– А… А что мне делать? – спрашиваю растерянно.

– Ну, это уже от вас зависит. От вас обоих. Но, знаешь, сдается мне, что и наша Княжна к тебе неровно дышит. Поймал ты, Терни, ее в свои сети.

– Да я не ловил, – смущенно бурчу.

– Не ловил он… С такими-то глазами, с такой-то шерстью, с характером своим и наивностью… Да по тебе половина Дворца с ума сходит, включая меня и Родину-Мать. А он – не ловил, – хохочет Таисия и мягко касается моей головы в каком-то странно жесте. Благословляя?…

Глава 25

Есть такой способ разговора – тайнословие. Чтобы овладеть им, надо обладать магией и хорошо знать человека, с которым говоришь. Естественно, у каждой валькирии был свой тайнослов, точнее, отдельный для каждого, с кем общаешься. Например, мой разговор с Виталией не понял бы никто… кроме Олюшки. Да, есть и такой феномен: если любишь – понимаешь тайнослов любимого. Еще фамилиары понимают такие разговоры своих витязей, к слову сказать.

Таисия сразу поняла, что произошло, но, даже узнав причины, не согласилась с тем, что я сама виновата.

– Вика, ты же знаешь, у нас есть оружие против Пастырей. Например, Смертоносцу он ничего не сделал бы…

– Потому что тот уже мертв? – предположила я.

– Технически говоря, они не мертвы, а пребывают в коме. Но до того как стать Смертоносцами, каждый из них сражался с несколькими Легионерами, а те посильней Пастырей будут, – Тая вздохнула, – Если Пастырь появился здесь, значит, идет перерождение. Зоны пробуждаются от сна, да и не только они. Не знаю, какое осиное гнездо вы разворошили своей поездкой в Одессу… На нас ведь тоже напали. Аккурат как Терни бросился тебе на помощь.

– Думаешь…?

– Ничего я пока не думаю. Одно знаю: если бы не Поток Славутич, одна от них не отбилась бы. И ведь что характерно – в его воеводстве внезапно появилась такая уйма чужих, да еще и во главе с какой-то Тварью, подобной которой не видела никогда. Так что если бы не Поток, лежали бы мы с Оксаной на дне речном.

Я задумалась, и напрочь пропустила мимо ушей все, что Тая говорила Терни. Очнулась только тогда, когда мы уже поворачивали к берегу. Причем не к правому, а почему-то к левому.

– А куда это мы? – спрашиваю.

– К тебе в Слободу. Потом сама все поймешь.

Ну, в общем, мы действительно оказались у моей слободы. Сердце заныло от тоски – эти заросли ивы, эти ольшаники и березняки слишком часто видели здесь счастливую пару, когда я еще была Тринадцатой Валькирией.

– Ау! Ау, странники!

Я замираю на месте. Галлюцинации не могут быть столь явственными. Но, к счастью, это не галлюцинация. Кое-как (с одной рукой это непросто), слезаю с Пушинки и бреду сквозь сплетения веток ив, не замечая, как они хлещут по лицу и рукам. Она ждала меня на полянке, которую мы вместе нашли когда-то давно. Здесь из-под рыжевато-серого, поросшего мхом валуна бежал веселый ручеек, у подножья камня образовав небольшое озерцо с кристально-чистой водой. Рядом с ручейком я когда-то справила лавочку со спинкой. Раньше мы часто бывали здесь с моей Княгиней.

Она сидела на лавочке и ждала меня, моя Олюшка. Только сейчас поняла, как на самом деле по ней соскучилась. И когда Оля поднялась на ноги, чтобы броситься ко мне, я опередила ее, быстро преодолев разделяющее нас расстояние, чтобы заключить в свои объятия. Увы, объятий в полном смысле слова не получилось – правая рука по-прежнему свисала безвольной, лишенной чувств плетью. Но я прижала Олю к себе, стала целовать, а потом почувствовала под губами влагу и увидела ее огромные, заплаканные глаза.

– Олюшка, ну что ты плачешь? – спросила я. – Все хорошо. Я же с тобой!

Она машинально кивнула.

Мы молчали, но не потому, что нам нечего было сказать друг другу. Наоборот, молчали оттого, что не знали, как все это выразить.

– Идем, – наконец сказала она и улыбнулась, но слезы маленькими бриллиантами еще искрились на ее ресницах.

– Куда? – спросила я и коснулась губами ее глаз, осушая слезы.

– К тебе в слободу, – ответила она и замолчала, слегка склонив голову.

– Почему в слободу?

– Не хочу в Стольный, – призналась Оля, и вдруг я поняла, что она преобразилась, и в моих одноруких объятиях уже не Княгиня Сумеречной Земли, а моя ясочка, моя любимая: – Хочу побыть только с тобой. Дела подождут, а за Терни не волнуйся – Кудрявая с ним, и, боюсь, она теперь от него не отстанет.

– Как и я от тебя.

Но, конечно, умом я понимала, что не все так просто. В Стольном сейчас небезопасно, и Ольге не хочется привлекать внимание к моему возвращению. А из моей слободы она по старинному пути попадет на Старочерниговский тракт, который издревле охраняет сам Смертоносец Илья и волки князя Черниговского, ведь тракт в Империю ведет… Да и, в конце концов, мне вряд ли захочется сейчас появиться в казармах…