Джоанна Беррингтон - Любовь как океан Страница 37

Молодая женщина хотела открыть дверь своим ключом и войти, но что-то ее остановило. Вроде приехала домой, а в то же время чувствует себя словно в гостях. Софи тихонько постучалась и прислушалась: не слышны ли приближающиеся шаги? Так и есть, мадам Моруа, продолжая напевать, шла по прихожей.

– Жан, это ты? – спросила она, открывая дверь.

Это еще кто такой? Она ждет в гости мужчину, поэтому испекла пирог с яблоками? Софи хмыкнула: вот так новости! А когда увидела маму, то даже отступила на два шага назад от неожиданности.

Мадам Моруа словно помолодела лет на десять. Сделала прическу, сбросила пару лишних килограммов. Вместо растянутой майки на ней была нарядная блузка, кроме того, она стала пользоваться косметикой!

– Мама? – произнесла пораженная Софи, словно сомневаясь, можно ли верить увиденному. – Ты такая красивая и молодая!

Та тоже оторопело глядела, не в силах понять, снится ей сон или дочь действительно стоит на пороге дома. Но замешательство длилось долю секунды, и в следующее мгновение женщины обнялись.

– Софи, как я рада, что ты прилетела, – произнесла мадам Моруа, утирая навернувшиеся на глаза слезы. – Но почему без предупреждения? Я бы подготовилась, встретила тебя в аэропорту!

– Так получилось, – ответила та. – Просто я поняла, что мое место здесь, рядом с тобой.

Мать и дочь вошли в дом, уселись в кухне и несколько минут просто смотрели друг на друга.

– Ты повзрослела, – нарушила молчание мама Софи. – Это видно по глазам. Уезжала наивной девочкой, а вернулась взрослой и уверенной в себе.

– Боюсь, наивности у меня и сейчас хоть отбавляй, – грустно улыбнулась молодая женщина. – А вот ты действительно изменилась. Причем в лучшую сторону. Скажи правду: у тебя кто-то появился? Что это за Жан, которого ты ждешь?

– Ну что ты такое говоришь, дочка, – засмущалась мадам Моруа. – Жан это аптекарь, ты его прекрасно знаешь. Он просто обещал занести мне лекарства на дом...

В дверь постучали, и, судя по тому, что мама сначала подбежала к зеркалу, а потом уже отправилась открывать, Софи сделала вывод: у нее действительно роман. В прихожей раздался мужской бас, потом сбивчивый женский шепот, а через пару минут дверь снова хлопнула. Видимо, хозяйка дома выпроводила ухажера, объяснив, что к ней неожиданно нагрянула дочь.

Мадам Моруа вернулась в кухню с букетом хризантем.

– Это и есть лекарство, которое принес аптекарь? – не удержалась от шутки Софи.

Мать зарделась и ответила, наливая воду в вазу:

– Я так и знала, что ты посмеешься надо мной. В моем возрасте не о мужчинах надо думать...

– Ну что ты такое говоришь! – возмутилась дочь. – А о чем, интересно? Ты очень изменилась, стала следить за собой. Неудивительно, что месье аптекарь обратил на тебя внимание! Я считаю, это прекрасно, это лучше, чем провести жизнь, сидя перед телевизором!

Мадам Моруа счастливо заулыбалась и бросилась варить кофе. Софи была этому только рада, она уже предвкушала вкус напитка, который ее мама готовит лучше всех, и мечтала о куске яблочного пирога...

В суете и разговорах молодой женщине удалось немного отвлечься от душевных терзаний. Саднящая боль в сердце никуда не ушла, но все-таки положительные эмоции от долгожданной встречи с матерью притупили ее. Наконец-то тиски, сжимавшие горло, исчезли, и теперь Софи могла дышать свободнее.

Выпив кофе, она взяла чемодан, который ранее оставила в прихожей, и пошла в свою комнату. Боже, какой маленькой та казалась теперь! Конечно, после хором Рона Дайвери даже большая гостиная дома Моруа выглядела тесной каморкой.

Молодая женщина села на кровать и с любовью посмотрела вокруг. Свидетелями скольких девичьих грез и мечтаний стали эти стены! Теперь она поведает им о постигшем ее разочаровании. Софи не тешила себя напрасными надеждами, что сможет быстро забыть Рона Дайвери. И ее подушка скорее всего впитает немало горьких слез в ближайшие недели.

Софи открыла чемодан и принялась доставать оттуда вещи, аккуратно перекладывая их в шкаф. В самом низу, аккуратно завернутая в бумагу, лежала фарфоровая кукла – подарок малышки Элизабет. Вынув ее и распаковав, она расправила пышное платье, пригладила растрепанные волосы.

– Моя маленькая Лиз, только ты осталась у меня как напоминание о времени, проведенном в доме Дайвери. Только ты и печаль.

Молодая женщина осмотрелась и определила куклу на полку с книгами. А оглянувшись, увидела, что мадам Моруа тихонько вошла и стоит в дверях.

– Что, мама? – спросила она, стараясь растянуть губы в улыбке.

– Дочка, расскажи мне, что произошло. Я вижу, ты хоть и стараешься держаться как ни в чем не бывало, но на тебе лица нет. Просто поделись. Во-первых, тебе станет легче, а во-вторых, может, я смогу помочь хотя бы советом.

– Боюсь, легче мне станет очень не скоро, и советы здесь не помогут. – Лицо Софи исказило страдание. Отчаяние, тоска, обида на Рона – все вновь выплеснулось наружу со слезами, потекло по щекам.

Она плакала, а мама, присев рядом, ласково обнимала ее и гладила по голове, утешая:

– Все пройдет. Даже самое великое горе, и то со временем забывается. Я это на себе испытала. Ты сильная, ты справишься, даже не сомневайся. Отдохнешь несколько дней, успокоишься и придумаешь, что делать дальше. А я всегда и во всем тебя поддержу...

Софи и сама надеялась, что рано или поздно ее страдания закончатся, ведь жить с ними было просто невыносимо. Невыносимо было дышать, думать, разговаривать – душевная боль мешала и угнетала. И мамины слова, что со временем все забудется, казались пока пустыми обещаниями.

В конце концов мадам Моруа заставила принять ее успокоительное, и молодая женщина заснула. Мать Софи надеялась, что, проснувшись, дочь будет чувствовать себя лучше. Иначе придется прибегнуть к помощи психолога, ведь депрессия – та же болезнь, которую нужно лечить.

Рон мерил шагами кабинет. Он вернулся два часа назад и уже успел поговорить с домашними. То, что они рассказали, нисколько не прояснило ситуацию с исчезновением Софи. Мать продолжала утверждать, что француженка скорее всего сбежала с любовником, который был запечатлен на фотографиях. Но Рон упрямо твердил, что это невозможно. Он и Софи любят друг друга, и, если бы у нее появился кто-то другой, она честно призналась бы в этом.

Молли сказала только то, что молодая женщина с утра была явно чем-то расстроена. Однако что могло быть тому причиной, Софи не пояснила.

Самый трудный разговор состоялся у Рона с Элизабет. Он увидел в глазах девочки такую вселенскую тоску, что пришел в отчаяние.

– Папа, ты же обещал постараться, чтобы Софи навсегда осталась с нами, – произнесла малышка.