Джуди Гилл - Испытание чувств Страница 4

— Прошу вас, мисс Эдейр. В школе ко мне обращаются «мистер Абернефи».

— Может, кто и обращается, но только не я, Элмер.

Джон зачарованно наблюдал, как директор, став пунцовым, отчаянно цеплялся за край письменного стола, пытаясь отодвинуться как можно дальше от своей обвинительницы. Но от этой женщины не было спасения, она продолжала наступать:

— Моя дочь пострадала от разгильдяйства, которое порождает и поддерживает твоя система. Что касается меня, так я хулиганов не боюсь и тебя не боюсь. Я отлично помню, каким хулиганом был ты сам, пока некая Мэгги Эдейр не вышибла из тебя всю дурь перед магазином твоего отца.

Мэгги на минуту смолкла, чтобы перевести дух.

— Ты после этого боялся меня, Элмер, и я советую тебе опасаться меня и сейчас, потому что я ведь могу выдвинуть себя в школьный совет. Если такое случится и если я при этом выиграю, тебе с твоими паршивыми идейками не поздоровится. Мне необходимы твердые гарантии, что в этой школе моей дочери не угрожает никакая опасность. Я требую каких-нибудь конкретных подтверждений того, что твоя «нетерпимость» к дракам действенна. Как ты собираешься наказать эту… девочку, — она метнула взгляд в сторону Энди, которая вновь поразила Джона, прижавшись еще теснее к нему, — которая причинила боль Джолин, ударила тебя и обругала Луизу?

— Мэгги, Мэгги, — успокаивающим тоном произнес директор, все еще елозя спиной о письменный стол. — Время не стоит на месте. С тех пор, как мы были детьми, многое изменилось. Мы многое узнали, мы знаем более эффективные способы борьбы с агрессией, чем ответная агрессия. Твоя беда в том, что тебя растили очень строгие бабушка с дедушкой, и ты впитала их методы воспитания; в результате ты на два поколения отстаешь от современных взглядов на вещи.

— Бред! При любом взгляде на вещи ребенок, ударивший другого ребенка, должен быть наказан.

— Школа — не место для наказания, — произнес Абернефи. — И тебе пришлось бы это понять, если бы жители этого города были настолько глупы, что выбрали бы тебя в школьный совет. Мы — педагоги, а не полицейские или судьи. Я уверен, что родители Андреа внушат ей, что она поступила плохо, то же сделает ее учительница, а если понадобится, и я, в свое время.

— Каким образом ей будут это внушать? — требовательно спросила Мэгги. — С помощью твоих знаменитых «разговорчиков по душам»?

Директор вспыхнул от обиды.

— Да, я полагаю, что это возымеет нужное действие.

— А я полагаю, что нет, — оборвала его рыжеволосая. — Если бы беседа могла образумить эту девочку, — она мотнула головой в сторону Энди, — не возникла бы ситуация, подобная сегодняшней. С этого момента предупреждаю тебя: если этот ребенок или какой-нибудь другой еще хоть раз обидит Джолин, ты, Элмер Абернефи, будешь нести передо мной личную ответственность. Уголовную ответственность. Ты меня понял?

— Мэгги… — директор явно не мог найти, что ответить. Он тяжело оперся об угол стола, его рот то открывался, то закрывался, как у рыбы. Джону стало почти жалко его, особенно когда он заметил школьников, столпившихся у открытой двери кабинета и наблюдающих, как из их директора делают котлету.

Мисс Эдейр с победной улыбкой быстрым шагом покинула кабинет, пробившись через толпу зачарованных школьников, не обращая никакого внимания на просьбу Элмера подождать. Она не собиралась ждать. Ни директора, ни чего бы то ни было еще. Она была сейчас женщиной, явившейся с конкретной миссией: извлечь своего ребенка из потенциально опасной среды.

Когда она хлопнула дверью в конце коридора, Джон почувствовал, что его губы растягиваются в непроизвольную и совершенно неуместную обстоятельствам улыбку. Ему хотелось громко смеяться от радости, от удовольствия, что он наблюдал эту рыжеволосую женщину во всем ее великолепии. Хотелось сорваться и догнать ее, снова взглянуть в эти сверкающие зеленые глаза, услышать этот ясный голос, так отчетливо произносивший каждое слово, когда она изливала свой гнев на каждого, кого она считала виновным в том, что ее дочь обидели. Ему захотелось дотронуться кончиками пальцев до теплой розовой кожи на ее щеках, чтобы узнать, горят ли они таким огнем, о каком говорит их цвет. Внутри у него все трепетало и рвалось наружу; он блаженствовал, ощущая слабость в коленях, как если бы он внезапно стал свидетелем необычайного события. Вполне возможно, что так оно и было. Львица, защищающая своего детеныша, не выглядела бы более грозной и прекрасной, чем разгневанная мисс Эдейр.

2

«О Господи, о Господи, о Господи…» — Мэгги казалось, что в мозгу у нее произошел взрыв и что потом клетки серого вещества сложились неверно, сделав ее взгляд на вещи каким-то линейным. Вот, в нескольких метрах от нее, ее автомобиль. Мостовая между ним и ней. Ручка дверцы, ее рука на ней, Джолин, прижимаемая другой рукой, синяк у нее под глазом, ремень безопасности, защелкнувшийся вокруг худого тельца ее дочери.

Кто-то внезапно дотронулся до ее руки, и она резко повернулась, готовая к бою, но это был всего лишь Родни Уотсон. Лицо его горело, на одном дыхании он произнес:

— Вот — мисс — Эдейр — простите — я — больше — не — буду — это — была — только — шутка — пожалуйста — не — сердитесь — на — меня.

С этими словами он всунул что-то ей в руку.

«О Господи, о Господи, о Господи…» — фраза все звучала, словно заевшая пластинка: молитва без конца и начала, слабая надежда на то, что все случившееся — это лишь дурной сон, и она скоро проснется, в поту, запутавшись в простынях, но в безопасности — и все будет, как раньше.

К несчастью, Мэгги прекрасно понимала, что это был не сон. Она чувствовала аромат свежескошенной травы, ощущала кожей теплый ветерок, слышала невдалеке пение птицы.

Она слишком ясно помнила прямую линию бровей доктора, четко очерченный рот и такой открытый взгляд его светлых серых глаз. Внезапно она снова почувствовала страх, заглушенный до этого справедливым гневом. Один сероглазый мужчина. Два сероглазых ребенка. Нет!!!

Она открыла дверцу и скользнула в машину. Ей было необходимо все хорошенько обдумать, во всем разобраться. Но для начала нужно было прийти в себя. В мозгу у нее стучало, в нем без конца повторялись все те же два слова, выражающие ужас и мольбу: «О Господи…»

Все еще не придя в себя, она разжала ладонь и посмотрела на предметы, которые сунул ей Родни. Это были резиновый человечек и тонкой работы кольцо со сверкающими безымянными камушками, оттенявшими синий камень, похожий на сапфир. Она бросила их в отделение для перчаток, села, пристегнулась и, взявшись за руль, почувствовала, что у нее трясутся руки. Мэгги понимала, что не сможет вести машину в таком состоянии. Она вообще вряд ли будет в состоянии водить машину в течение ближайших тридцати лет.