Уинифред Леннокс - Найду твой след Страница 4

— Вы так считаете? — насмешливо спросила Агнес.

— Мы не можем иначе остановить процесс. Если только произошло бы чудо. — Доктор Кокс поднял глаза к потолку, словно чудеса спускают оттуда. — Но оно не происходит, более того, у вас обширный эндометриоз, он уже задел яичники. Мы ведь не впервые с вами встречаемся. — Он поднял брови и подмигнул Агнес, потом наклонился над листом бумаги и что-то написал на нем.

— Да, — сказала она. — Понимаю.

Агнес попала к доктору Коксу, когда у нее начались кровотечения между месячными, потом сильные боли.

— Сначала у вас была маленькая фиброма, потом она росла и выросла. А теперь матка увеличилась до критического размера, она примерно такая, как в девять недель беременности. Серьезная угроза соседним органам, причем есть опасность перерождения клеток. Вы понимаете, Агнес, о чем я говорю… — Он помолчал и добавил: — Думаю, если выбирать между ранней менопаузой и ранней смертью, то выбор очевиден?

— Да, — Агнес кивнула. — По сути это выбор между мужчиной и смертью. А это несопоставимо. — Она усмехнулась.

— Вас понял. Согласен. Если бы я выбирал между женщиной и смертью, мой выбор тоже не удивил бы вас. — Доктор Кокс засмеялся. — Поскольку мы понимаем друг друга, я должен сказать, что сделаю все возможное для того, чтобы оставить мужчинам хотя бы небольшую надежду.

Агнес молча смотрела на него, ожидая продолжения.

— Я не могу сказать сейчас точно, какого объема будет операция. Если удастся пощадить кое-что… Во время операции мы сделаем биопсию, и если нет злокачественных клеток, то…

Агнес почувствовала, как холодок пробирается от шеи по спине. Внезапно ей показалось, что она зря сидит перед этим бессердечным мужчиной и слушает медицинские подробности. Ей захотелось заткнуть уши и избавиться от ровного, спокойного голоса, которым обычно обсуждают погоду на предстоящие выходные. Даже о прибавке к зарплате говорят с большим жаром.

— Каков шанс? — коротко спросила она и пристально посмотрела в темные глаза доктора Кокса.

— Пятьдесят на пятьдесят.

Он произнес эти цифры так, словно говорил о счете в баскетбольном матче.

— Если мы установим, что у вас нет никаких проблем с ненужными нам клетками, то назначим лечение гормонами, и, возможно, вы не станете пинать нас, мужчин, ногами… — Он ухмыльнулся.

Агнес чувствовала себя в последние дни, как на качелях. Она то падала вниз, в самую преисподнюю, и ей хотелось там и остаться навсегда, но иногда… Впрочем, качели так и устроены, чтобы все равно вздернуть тебя высоко, туда, куда тебе, кажется, совершенно не хочется. Но там захватывает дух так сильно, так сладко, что, чудится, никогда больше не продохнуть от восторга. Ты задыхаешься от него, неведомого, беспричинного, а качели снова упрямо роняют тебя вниз.

Трезвость, реальность — вот что сейчас было для Агнес главным. Она не единственная на свете женщина, которую настигла такая беда. Есть даже клубы женщин, перенесших подобную операцию, где все поддерживают друг друга.

Но эти игры не для нее.

Для нее есть только один путь — забыть о перенесенной операции и сосредоточиться на главном: на своем деле.

В ту пору ее делом стал предстоящий Марш мира. И для него нужны были люди.

После операции Агнес Морган оправилась быстро, доктор Кокс обрадовал ее тем, что никаких ужасных клеток не найдено, но ей пришлось удалить все возможное, потому что эндометрий разросся чрезмерно.

Со своим другом Агнес обошлась так, как и собиралась: сказала ему, что между ними все кончено…

Но все это уже в прошлом, и Агнес вспоминала это прошлое из-за Натали Даре. Если она не позаботится о ней, если молодая женщина будет продолжать вести монашеский образ жизни, то очень может быть, что она пойдет по ее стопам.

Надев банный бордовый халат с капюшоном, который укрыл ее с головы до пят, Агнес вышла из ванной. Из стоявшей на туалетном столике хрустальной шкатулки она вынула свое любимое серебряное кольцо с дымчатым топазом, которое носила на указательном пальце правой руки. Надевая его, она вспомнила, как впервые ей объяснили, что означает кольцо на этом пальце. Кстати, той женщиной была мать Натали Даре.

— Агги, мужчины хорошо читают украшения, — она подмигнула ей. — Надень на этот палец, и они узнают, что ты женщина, способная быть диктатором. Не зря ведь этот палец называется указательным.

Она же объяснила Агнес, что, если ей захочется подчеркнуть свою сексуальность, надо надеть браслет на щиколотку.

— Нет украшений, которые не имеют смысла. Не всегда женщины знают его, но они его чувствуют. Как и мужчины. Попробуй-ка надень браслет на щиколотку, а потом мне расскажешь.

Мать Натали была права на сто процентов, не раз вспоминала Агнес, выбирая украшения уже не в лагере хиппи, в котором они познакомились в свое время, а через много лет после той беседы. Когда надевала кольцо на указательный палец с большим топазом, она чувствовала себя самым настоящим диктатором.

Между прочим, отказывая своему другу от дома, Агнес крутила это кольцо на пальце, словно прося помощи у него…

Сейчас ей тоже нужно это кольцо, чтобы оказаться в нужном настроении.

Впрочем, не было ошибки и насчет браслета на ноге… Когда мать Натали нашла Агнес в палатке хиппи, золотой браслет на ее щиколотке ритмично тенькал… Динь-динь-динь… Она хорошо помнит этот звон, разносящийся по живописной долине штата Техас.

В точно такой же палатке, подумала Агнес, на самом краю Булонского леса, где мэрия Парижа разрешила разбить лагерь участникам Марша мира, зачала Натали от Бьорна Торнберга свою Миру.

Тогда уже программа марша была почти закончена, они сворачивали плакаты, на которых были нарисованы устрашающие бомбы и ракеты, готовые обрушиться на мирных жителей и превратить их в беженцев или в жертв очередной войны.

Агнес выступала с горячей, а точнее с горячечной речью перед студентами Сорбонны, призывая их тоже бороться за мир.

Студенты приезжали к ним в Булонский лес, ночами под каждым кустом слышался смех и раздавался жаркий шепот. Иногда Агнес чувствовала себя невозможно старой, слушая стоны и крики, которые доносились из палаток и из-под кустов.

На самом деле, ловила она себя на мысли, я не испытываю никакого желания или влечения после той операции.

Агнес помнит, как сильно удивилась, когда увидела на щиколотке Натали серебряный браслет.

— Нат, твой швед правильно истолковал браслет у тебя на ноге, — сказала она, протягивая ей вещицу в пластиковой упаковке.

— Что… это?

— Штучка, которая, я думаю, тебе уже известна…