Мэри Берчелл - Такова любовь Страница 4

Прошлое было похоронено, и новая Гвинет восстала из пепла: умудренная опытом, холодная и немного жестокая. Именно такую Гвинет и встретил много лет спустя Эвандер Онсли, именно ей он предложил руку и сердце.

Мерно пыхтя и оставляя за собой клубы дыма, точно по расписанию к платформе подкатил поезд. Двери открылись, и из недр вагона выплыла тетя Элеонора с многочисленными свертками в руках. Леди до мозга костей, строгая и безупречная, она чмокнула Гвинет в щеку и заметила:

— Как поживаешь? Выглядишь намного лучше, чем в прошлый раз… — как будто этот прошлый раз был не пять лет назад и обстоятельства не отличались.

Багаж был уложен в машину, и они тронулись к дому. Спидометр показывал двадцать пять миль в час, и тетя Элеонора сочла, что Гвинет мчится на бешеной скорости.

Племянница вежливо справилась о здоровье шестидесятипятилетней тетки и, как советовала мать, поблагодарила за свадебный подарок («Настоящие серебряные подсвечники восемнадцатого века», — не преминула напомнить Элеонора).

— Значит, все же решила выйти за Эвандера Онсли. Что ж, немного староват для тебя, но превосходная партия, — сказала тетя, когда тема подарков была исчерпана.

— Ему всего тридцать пять, — передернула плечом Гвинет.

— Точно. На одиннадцать с половиной лет старше тебя, — настаивала на своем Элеонора. — По-моему, все же староват.

Гвинет попыталась увести разговор в другую сторону:

— У нас столько подарков, ты должна будешь взглянуть на них после обеда.

— С удовольствием. Много гостей соберется?

— Около сотни.

— И конечно же вас будет венчать епископ?

— Конечно.

— Надо же, кто бы мог подумать, после всего, что произошло… Ты должна благодарить за это нас с матерью.

— Надеюсь, что вы не находите меня неблагодарной, — сухо заметила Гвинет.

— Каков он, Эвандер Онсли? — потребовала тетка.

— Хочешь знать, как он выглядит?

— Да нет же. — Элеонору раздражала подобная непонятливость племянницы. — Хочу знать, какой у него характер. Например, хмурый он или веселый, ветреный или серьезный, богобоязненный ли он человек, надеюсь, не такой подлец, как…

— Он не подлец, — холодно прервала тетушкину тираду Гвинет. — И не ветреный. Не знаю, боится ли он Бога, но это вряд ли. Ван вообще не боится никого и ничего.

— А следовало бы! — припечатала Элеонора. — Богобоязненность заставляет людей не сходить с пути истинного.

— Ван не религиозный фанатик, но, полагаю, его взгляды на жизнь удовлетворят тебя, тетя Элеонора. Он любит пошутить, но всегда серьезно относится к тому, что действительно имеет значение.

Тетка покраснела от возмущения:

— На правах твоей единственной тетушки, Гвинет, должна сообщить тебе, что ты ничуть не изменилась. Как можно так небрежно относиться к серьезным вещам?! Может, в наши дни это и модно, но совершенно безответственно! Все говорит только о том, что ты абсолютно неуравновешенная.

— Мне очень жаль, тетя, — выдала Гвинет, и надо отметить, что она на самом деле сожалела, что успела разозлить ее при первой же встрече. Но тут, слава богу, они подъехали к дому, и это избавило бедняжку от дальнейших объяснений.

Кэнон Вилнер уже вернулся, и, как только автомобиль подкатил к парадному входу, он вышел навстречу сестре. В свои шестьдесят отец был высоким, стройным и весьма привлекательным мужчиной, а седая шевелюра только добавляла ему шарма. Надо сказать, что женщины бальзаковского возраста все еще западали на него. Кэнон расцеловал сестру в обе щеки:

— Моя дорогая Элеонора, как же я рад тебя видеть! Надеюсь, ты простишь меня за то, что я настоял на твоем приезде! Но как я мог позволить своей милой девочке в столь важный день остаться без поддержки единственной любимой тетушки! Ты должна разделить с нами счастье.

Его милая девочка стояла рядом и натянуто улыбалась. Так вот кто заставил тетю изменить свое решение не приезжать на свадьбу! Однако отца тоже можно было понять, он же был абсолютно не в курсе мрачных событий прошлого.

— Какой приятный сюрприз, правда, дочка? Мы уж было отчаялись, не думали, что твоя тетушка Элеонора захочет проделать столь длинный путь ради пары-тройки дней.

— Очень мило с ее стороны, — послушно согласилась Гвинет, надеясь, что неплохо справляется с ролью благодарной племянницы.

Теперь вся компания переместилась в холл, где Элеонору приветствовала миссис Вилнер, которая сыграла свою радость безупречно. В этом мать на голову превосходила свою дочь, и по ней плакали сцены лучших театров мира.

К счастью, предполагалось, что у невесты полон рот забот, так что Гвинет удалось незаметно ускользнуть, оставив отца искренне наслаждаться обществом сестры.

Девушка написала пару неотложных посланий и начала одеваться к обеду. Она выбрала кремовое платье с васильками, которое хоть и не было новым, но особенно нравилось Вану. Он как-то сказал, что синий очень подходит ее глазам, а кремовый — к цвету ее кожи. Ван был скуп на комплименты такого рода, и Гвинет дорожила каждым.

В уши она вдела серьги с жемчужинами и усмехнулась, подумав, не вызовут ли они у тети новый приступ недовольства, ведь в былые времена Гвинет не носила серег. В любом случае они полностью соответствовали ее духу более взрослой, искушенной женщины, которая собиралась занять место рядом с Эвандером Онсли на вершине Олимпа.

Гвинет от души надеялась на то, что достойна этого. Быть супругой одного из крупнейших промышленников страны — большая ответственность. Но с другой стороны, если Ван в свои тридцать пять абсолютно спокойно заправляет стальной империей Онсли, то и ей в двадцать три не к лицу бояться стать его женой.

Жена Вана! Одни эти слова наполняли счастьем все ее естество, отгоняя призраки прошлого и заставляя трепетать. Через каких-то два дня она станет женой Вана — вот оно, свадебное платье, висит в ее комнате как бесспорное доказательство этого факта.

Трудно поверить, что еще полгода назад она даже не подозревала о его существовании, а когда встретилась с ним на новогоднем балу у Кортни, то заявила:

— Эвандер Онсли? Тот самый промышленник? Абсолютно не в моем вкусе, слишком мрачен и серьезен.

Но если Ван и бывал серьезен, а временами даже мрачен, то с той же легкостью он умел стать простым и приветливым, отбросить всю свою чопорность.

Что и говорить, для Гвинет он открылся с лучшей стороны. Стоило ему впервые склониться над рукой этой девушки, как все остальные женщины в мире перестали существовать для него.

Гвинет же поначалу никоим образом не поощряла этих его порывов: после всего произошедшего она стала скептически относиться к проявлениям мужского обожания и не желала принимать никакие отношения всерьез.