Элизабет Бартон - Сон в заснеженном саду Страница 4

– Ты уже придумала, как спасти свою мечту?

– Придумала, – сказала Мэгги сквозь зубы.

Эрик вскинул руки, призывая в свидетели кого-то свыше.

– Вот оно как!

Он всегда играл неправдоподобно – и сейчас, неправдоподобно играя, изображал разочарование.

– Если уж ты сама все решила, зачем тебе моя помощь и мое мнение? Ты уже достаточно взрослая, чтобы знать, что ты должна или вернее хочешь делать. Мне достаточно того, что я обеспечиваю наших детей.

Мэгги заглянула в глубоко посаженные темно-карие глаза своего мужа, смотревшие на нее без всякого выражения. Затем, вздохнув, она взяла с полки книжку со сказками и пошла в детскую.

Эрик даже не заметил, что уже два часа ночи, и в это время детям положено утопать в сладких сновидениях.

– Поцелуй их за меня, – попросил он уходящую жену и потянулся к пульту телевизора.

Потом настала ночь. Мэгги знала: впереди еще много таких ночей. Эрик казался вполне счастливым, и дети, если бы им не полагалось спать в столь поздний час, не отходили бы от отца. Они были бесконечно рады его возвращению. И только одно звено выпадало из этой цепи – сама Мэгги.

Но я все вынесу, убеждала себя она. Мое счастье, мои чувства, даже моя судьба не имеют никакого значения. Судьба женщины никогда не имеет значения для мужчины.

3

Чтобы не разочаровать детей, Мэгги встала пораньше и поехала в супермаркет. Детские магазины еще не открылись, а вот в супермаркетах перед Рождеством открывали целые игрушечные отделы. Неспособность мужа помнить о существовании собственных детей не всегда раздражала Мэгги, раньше она приписывала эту забывчивость особенностям творческой натуры Эрика. Но с годами ничего не менялось, в иные моменты невнимание мужа доходило до абсурда. Он забывал о годовщине свадьбы, не являлся на дни рождения детей, а после вечеринок с друзьями называл Мэгги чужими женскими именами.

После того как подарки «от папы» были куплены, Мэгги отвезла их домой и тайком подсунула в дорожную сумку Эрика. В галерею ехать было еще рано, да Мэгги и не хотелось. Долговая книга, которую с некоторых пор вела Мэгги, занося туда имена всех своих кредиторов, приводила ее в уныние. Впервые в жизни она была настолько растеряна, что чувствовала себя человеком, которого готовятся выпороть на главной площади города.

Возле открытой двери кафе Мэгги вспомнила, что не успела позавтракать. «У Джимми» подавали великолепный кофе со сливками и свежие булочки. И Мэгги шагнула в ароматный рай свежесмолотых кофейных зерен и горячей сдобы.

Из шести столиков только один был занят. В углу рядом с музыкальным центром беседовали двое – молодой мужчина и женщина лет пятидесяти с высокой прической. Мужчина выглядел озадаченным и время от времени сдвигал к переносице широкие брови. В глазах его собеседницы прыгали чертики.

Это особа, решила, Мэгги, относится к тому редкому типу стареющих женщин, которых не портят морщины и серебряные нити в волосах. Благодаря врожденному шарму и яркой сексуальности они до глубокой старости остаются привлекательными для мужчин. Но эти двое явно не супруги и не любовники. И дело не в возрастном различии между ними. Женщина, безусловно, прилагала все усилия, чтобы очаровать своего собеседника, но цель ее была далека от соблазнения.

Заинтересованная странной парочкой, Мэгги села по соседству с ними, чтобы подслушать, о чем они говорят.

– Ах, Джордж, вы даже не понимаете, от чего отказываетесь, – приглушенным голосом говорила женщина.

– Но, миссис О’Доннел…

– Можно просто Изабелла, – кокетливо поправила она.

– Хорошо, Изабелла, вы потрясающая женщина и отлично разбираетесь в живописи, но я еще раз повторяю вам, что не могу дать ее адреса. – Джордж склонил голову к уху своей соебседницы. – Миссис Фаринтош любит уединенный покой и горную тишину. Если я дам вам ее адрес, она уволит меня. А быть агентом такой художницы, как миссис Фаринтош, скажу я вам, дело редкого везения.

– Вы разрываете мне сердце, – простонала Изабелла и попыталась расплакаться. – Я так надеялась встретиться с ней и выразить свое восхищение ее талантом. Элисон Фаринтош – самая лучшая художница нашего времени, будет жаль, если она умрет, так и не написав…

Джордж подозрительно прищурился, почуяв, что почти поймал ее.

– Что вы хотите, чтобы она написала? – спросил он.

– Мой портрет, – выдохнула Изабелла и с вызовом поднялась из-за стола. – Если вы так преданны старой сумасбродке, передайте, что я заплачу любые деньги. Это мне по карману. – Вдруг лицо ее вновь приобрело мягкость черт, она сжала рукой его пальцы и пронзила его жалостливым взглядом: – Я умоляю вас, Джордж. Моя красота скоро увянет.

Изабелла промокнула платочком сухие глаза и с потрясающим достоинством вышла из кафе.

Едва хлопнула входная дверь, агент миссис Фаринтош схватил со стола стакан с бренди и разом опрокинул его содержимое себе в рот.

Элисон Фаринтош была одной из самых модных художниц США конца девяностых. Она не дала ни одного интервью, не впустила в свою жизнь ни одного фотографа. Но, невзирая на ее патологическую закрытость от общества, удивительные портреты и страстные пейзажи Элисон продавались в любую погоду, и, какая бы катастрофа ни постигла страну, на ее рейтинги ничто не могло повлиять. Но в галерее Мэгги не было ни одной ее картины.

Вот если бы она подписала с нами контракт! – вдруг подумала Мэгги.

Да, это был выход, тот единственный выход, который так долго искала Мэгги и который мог помочь ей поправить дела.

Мэгги всегда знала, что умеет быть очаровательной, когда это особенно нужно. Но теперь, когда она за соседним столом видела свое спасение, обаяние золотоволосой красавицы увеличилось троекратно.

– Простите, – пропела Мэгги и одним взглядом изменила настроение Джорджа. – Я случайно услышала ваш разговор.

– Да-а? – зачарованно протянул он.

– Я давняя поклонница миссис Фаринтош. О нет, не пугайтесь, мне не нужен портрет! – предупредительно воскликнула она, увидев ужас в его глазах. – Я хотела бы знать, нельзя ли купить ее картины? Возможно, у нее есть контракт с кем-нибудь из торговцев?

– Увы, но моя, – на его лице появилась какая-то странная ухмылка, – нанимательница не выставляет картины в Берлингтоне. Как вы знаете, она вообще редко продает картины.

– Какая жалость! – Мэгги сложила руки на груди и покачала головой. – А купить картины напрямую у нее никак нельзя?

– Я узнаю. Позвоните мне завтра.

Он выложил на стол визитку, но руки не убрал, ожидая ответной любезности.

– Я вам позвоню, – сказала Мэгги, и, забыв об остывшем кофе, хулиганским движением сцапала со стола пару булочек и убежала.