Бетти Бити - Призрак мисс Миранды Страница 40

Таня была так изумлена, что даже не стала ничего отрицать. Хотя попыталась утверждать, что не любит его, что не может иметь дело с человеком, который способен на такие глупости.

— Все правильно, — согласилась я. — Ты и раньше поносила его на все лады. Ты называла его как угодно, разве что не старым сварливым женоненавистником. Помни, что мы, Вогены, горды в любви.

На мгновение мне показалось, что я достигла своей цели. Я подумала, что она готова расслабиться и признать, что любит его.

— Я всегда удивлялась, — призналась я, — что же это за загадочная девушка, в которую Робби так влюблен. Да, я знаю, он пытался флиртовать со многими, даже со мной, но за этим ничего не стояло. И я постоянно замечала, что ты стараешься крутить голову всем, но только не ему. Вы оба слишком горды, чтобы признаться, что любите друг друга. Ведь любовь, — тихо закончила я, — может быть столь же молчалива, как и гордыня.

Но мои слова вызвали у Тани только гнев.

— Любовь! — вскричала она, с силой колотя кулачком по каменной плите «солнечных часов». — Ради Бога, что ты-то можешь знать, каково это — любить?

Мне пришлось собраться с духом, чтобы сказать ей — уж я-то знаю, что такое чувство влюбленности. И мне доподлинно известно, какие уродливые формы она может принимать, когда человек, которого ты любишь, сам влюблен… нет, обручен с другой и собирается жениться на ней, — и тут только я обратила внимание, что Таня больше не смотрит на меня.

Она рассматривала треугольный кусок металла на поверхности «солнечных часов». От ее гневных ударов он сдвинулся и, переместившись вперед, занял место в прорезанной для него канавке в центре круга, покрытого странной гравировкой.

Стояло полнолуние, и теперь на металл падал чистый лунный свет. Я рассеянно залюбовалась этой картиной, и мне пришло в голову, что это не солнечные часы, а лунные, хотя как они могли показывать дневное время, имея дело со столь непостоянной субстанцией, как лунный лик? Но я внимательно присмотрелась к острой, как лезвие ножа, тени.

Уверенно, как учительская указка, которая безошибочно находит на доске необходимую информацию, оконечность этой четкой тени указывала точно в центр вырезанной надписи.

Стершаяся от времени, исхлестанная ветрами и дождями, начисто потерявшая часть букв, надпись, тем не менее сохранила грубые очертания букв.

Я коснулась их кончиками пальцев, как делают слепые, пытаясь прочесть так и не стершуюся первую строчку. В ней не было ничего особенного.

Нечто вроде древнего народного заклятия, которое часто можно встретить на скромных древних надгробиях, оберегающее их от уничтожения или осквернения.

«И да будет он проклят…»

Мне всегда казалось, что дальше должно следовать какое-то проклятие или обещание несчастья, которое обрушится на голову того, кто посмеет сломать «солнечные часы, которые не были солнечными часами».

Но постепенно мне удалось разобрать странные буквы других слов во второй строчке. И в голове у меня сложилось ритмическое присловье:

И да будет он проклят,Когда Дервент, разлившись,До неба достанет.

Я так ничего толком и не поняла. В любом случае меня это не заинтересовало. Тем не менее, я решила потом обязательно прочитать об этой лунной ворожбе, которая, конечно, в наше время и в наши дни была всего лишь забавным развлечением.

Тем не менее, я поежилась.

— Уходим, — нетерпеливо бросила Таня. — Становится холодно. Мы достаточно наговорились о вещах, которых еще ждать и ждать.

Она, конечно, имела в виду свой роман с Робби. И когда мы вошли в дом, ее слова почему-то заставили меня грустно задуматься о мистере Пембертоне.

В саду осталась лишь лунная тень, и я могу доподлинно ручаться — ни я, ни Таня не думали о ней.

Глава 15

При свете дня все смотрится веселее и радостнее. По крайней мере, внешне. И трудно было не поддаться общему веселью, царившему в эту субботу, — отснята последняя сцена, и команда была счастлива. Последняя сцена, как это часто бывает при съемках, по сути, открывала фильм. Технически она была достаточно сложной — всадник, стоящий на вершине одного из холмов Даунса, рассматривает долину: сначала появляется каминная труба нашего дома, а потом и сам Холлиуэлл-Грейндж, тонущий в туманной завесе, что ползет от реки и близлежащих морских просторов.

Весь день был полон приездов и отъездов. Николас Пембертон, ведущие актеры, часть остальной труппы, продюсер, художник — все спешили попасть в кинотеатр в Кастл-Лэнгли, чтобы просмотреть последние отснятые куски.

Мы с Таней присутствовали при их возвращении. Мисс Сильвестр обнималась со всеми подряд, включая, естественно, Николаса Пембертона, — и даже со своей бедной затюканной костюмершей Габби.

Гарри Хеннесси был в таком приподнятом настроении, что после чаепития залез на крышу и, подвергаясь риску, оседлал каминную трубу, дабы водрузить на ней флаг Сассекса, который был при нем во время съемок, — хотя, сколько я себя помню, никаких стягов над каминной трубой не развевалось.

Короче говоря, с этим хаосом не могло сравниться даже окончание учебного года в начальной школе Дервент-Лэнгли. И даже неожиданный штормовой порыв ветра, который пронесся где-то около шести, не сказался на всеобщем воодушевлении. Стремительные порывы ветра вызывали внизу веселое столпотворение — техники укрывали оборудование в огромном фургоне, а костюмеры и осветители набились в свободный автобус, направлявшийся в деревню.

— Нет, мэм, мы слишком счастливы, чтобы тут же пускаться в дорогу, — объяснил моей матери Гарри Хеннесси, пощипывая одну из ее запеканок с лобстером. — Но, черт побери, — иронически прищурился он на струи дождя за окном и проблески далеких молний, — у вас тут стоит добрая старая британская погода. И даже более того. Но все равно мы счастливы, что сняли хороший фильм, обреченный на успех.

Все мы уютно расположились в гостиной нашей квартиры на втором этаже — Николас Пембертон, звезды, капитан Коггин и мы трое.

— Я согласна с Гарри, — расплывшись в счастливой улыбке, объявила Сильвия. — Как хорошо нам было в вашем романтичном старом доме! Силы небесные! У вас тут часто так громыхает? Я терпеть не могу гром! Но все равно — какое чудо, что мы отсняли столь восхитительные сцены. Ник, ты в самом деле уговорил организатора кинофестиваля просмотреть отснятые куски? Ник, дорогой, он действительно сказал, что ты сделал настоящую звезду? — Она взяла его за руку и кокетливым властным движением повлекла за собой, уводя от нас.