Мэри Берчелл - Сердце мужчины Страница 40

— О! — Он довольно сдержанно усмехнулся. — Знаете, это не так все просто. По сути дела Эвелин и я прекрасно ладим. Никто из нас не страдает излишней сентиментальностью. Нам нравятся более или менее одни и те же вещи, и, грубо говоря, у каждого есть то, чего бы хотелось иметь другому. То есть — у меня есть поместье и именитые предки, у Эвелин — деньги, много денег.

— Да, могу себе представить. Полагаю, что многие счастливые браки основаны на более скромной основе, — медленно проговорила Хилма.

— Хочется так думать. Мне кажется, что она считает меня в меру привлекательным. Я думаю о ней то же самое. У нее нет этих смешных трогательных черточек или… — он резко замолчал и нахмурился. — Я не имею право это говорить. Во всяком случае, не должен никому этого говорить.

— Может быть, я знаю. Просто мы с вами в наших долгих разговорах отбросили словесную мишуру и дошли до голой неприглядной сути. Это получилось само собой. Наверное, в этом нет ничего плохого. По-моему, все началось с того, что мы не думали, что еще встретимся, и поэтому были абсолютно откровенны, да и ситуация нашей первой встречи располагала к этому.

— Да, наверное, в этом все дело. — Он внезапно улыбнулся. — Смешно, как мы оба были уверены, что это наша единственная встреча. А потом наши судьбы переплелись самым фантастическим образом.

Хилма кивнула.

— Как вы сказали сегодня в начале нашей встречи, мы действительно обязаны друг другу за то, что привели все к благополучному финалу.

— Да, вышло все, я бы сказал, довольно приятно. Как вы считаете?

Она со смехом согласилась, а затем попросила его остановиться, и он сразу затормозил у обочины.

— Какое красивое место! — воскликнула она. Они оказались среди безлюдной местности.

По обе стороны дороги стояли почти голые деревья. Только кое-где на ветках трепетал одинокий сморщенный коричневый листок, выглядевший на фоне бледно-голубого неба как большая бабочка.

Алая лиана обвивала стволы деревьев. Ее экзотические изгибы резко подчеркивали строгость маленького светлого ручейка, который, перескакивая с камушка на камешек, журчал по корням деревьев и терялся под небольшим каменным мостом у входа в открывающуюся долину.

— Хотите выйти и немного пройтись? — Он улыбнулся, глядя на ее восторженность.

— Да, давайте пройдемся.

— А вы не замерзнете?

— Нет конечно. — Она уже открывала дверцу машины и минутой позже стояла на краю дороги, спускающейся к маленькому мосту.

Он взял ее за руку, и она почувствовала поддержку его сильной руки, когда он помогал ей спуститься по склону.

— Вот и пришли. Теперь можно постоять над потоком и посмотреть на бегущую воду.

— Красиво, правда? — Хилма облокотилась на замшелый каменный парапет, он тоже.

— Да, красиво. Он очень торопится, этот ручеек.

— Угу. И все-таки невозможно представить, что он когда-то достигнет моря.

— Чепуха, милая, — насмешливо произнес он. — Сегодня вам ничего не должно казаться невозможным. Особенно после того, что мы с вами преодолели…

Она улыбнулась.

— Да, сегодня поистине наш день.

— Безусловно.

— Наверное, у вас сейчас такое же чувство, как и у меня: больше ничего плохого не случится. Вот раньше у меня этого ощущения не было… Постоянно была какая-то тревога, все время казалось, случится что-то такое, после чего все пойдет наперекосяк, хотя я не могла объяснить себе, в чем дело.

— А дело было в скарабее, — смеясь, предположил он.

— Казалось, столько было всего, что кардинальным образом могло все изменить… Но, конечно, скарабей был последней каплей.

— Но теперь ведь все закончилось?

Что-то в его вопросе насторожило ее, и она поспешила подтвердить:

— Теперь все это закончилось удачно.

— Да, — легко согласился он. — Началось все со взаимного недоверия из-за сломанного замка, а заканчивается очень приятно: взаимными поздравлениями на фоне чудесного зимнего пейзажа.

Хилма внимательно наблюдала за движением листка в ручейке, затем, оторвавшись, сказала:

— Что касается меня, то я искренне поздравляю вас. Я действительно надеюсь, что вы будете по-настоящему счастливы с Эвелин.

— Спасибо, Милая. Я тоже надеюсь, что вы будете очень счастливы со своим Роджером.

— О, конечно, я буду счастлива, — поспешно проговорила Хилма. — Я не говорила вам, но некоторое время назад я была в гостях у друзей Роджера. Приятные, очень симпатичные люди. Они живут так, как, я уверена, будем жить и мы с Роджером. У них двое чудесных детей… красивый дом… изумительный сад…

— То есть все, о чем вы мечтаете, да, Милая? Она не ответила.

— Полагаю, что где-то похожее будет и у меня, если повезет. Чудесные дети… красивый дом, изумительный сад и мое поместье…

Она продолжала молчать.

Они долго смотрели на бегущую воду, и вдруг он очень тихо, но решительно проговорил:

— Дорогая моя, ничего не выйдет. Я просто не могу этого сделать.

— Чего?.. Что вы хотите этим сказать? — прошептала она и вдруг почувствовала, что должна прислониться к каменному парапету, иначе просто упадет.

— Милая, — начал он, — я хочу этим сказать именно то, о чем говорило только что ваше молчание, когда вы не ответили на мой вопрос. Я хочу сказать, что не нужен мне дом, если это не наш с вами дом… и сад не нужен, если это не наш сад, и самое главное, невозможно мечтать о детях, если это не наши с вами дети. Мне не нужны дети от другой женщины! Это начало и конец нашей истории. Я не могу поверить, что вы сможете заставить себя иметь сына от другого мужчины, а не от меня! — Он говорил очень взволнованно, его голос звучал почти громко.

Даже и теперь она не посмотрела на него. Только медленно стала передвигать по парапету свою руку, пока она не коснулась его руки.

— Бак, я не умею экономить.

— Да? А я вообще даже не представляю, как зарабатывать деньги. По крайней мере, пока мне этого не удавалось.

— Ты… ты ведь ненавидишь жизненные трудности.

— Ненавижу. И ты тоже. Разве не так?

— Да. Я буду абсолютно честна с тобой: я… боюсь бедности.

— Я тоже, Милая. Но все же намного страшнее прожить свою жизнь без тебя.

— Не вышло из нас настоящих авантюристов. Да, Бак?

— Не вышло, дорогая.

Он обнял ее и привлек к себе. Она уронила голову ему на плечо и с тревогой спросила:

— А что будет с твоим домом, Бак?

— Не знаю. Полагаю, что его придется продать.

— Но ведь ты так любишь все то, что относится к прошлому твоего рода?

— Да, очень. — Он нежно коснулся губами ее щеки. — Но есть еще такое чувство, как любовь будущего своего рода.