Лу Первис - Звуки флейты Страница 40

— Когда вы видели их в последний раз?

Кэрол задумалась.

— Ну… месяца три назад или около того. Мы с Кеннетом хотели показать гарду [13] эксперту, чтобы он оценил ее для страховки. Я прекрасно помню, что письма были на месте, когда я забирала гарду. И потом — когда мы принесли ее обратно.

— А ваш брат видел письма?

— Кажется, нет…

— А вы не оставляли его наедине с сейфом?

— Нет… — Вдруг Кэрол замерла. — Хотя… я оставила его на несколько минут. Меня позвал Патрик. У него счет в том же самом банке, и он как раз оказался там в этот момент.

— Интересно, — проговорил Пол, — расскажите, пожалуйста, подробнее.

— Хорошо. Патрик постучал в дверь и попросил меня на минуту выйти. Хотел показать старую китайскую саблю, она у него уже несколько лет. Он ее хранил в сейфе, потому что не было времени установить подлинность и застраховать. Он сказал, что, может, сабля и не такая ценная, чтобы волноваться, но она ему очень нравится. Я пошла с ним и посмотрела саблю. Действительно, очень интересная вещь. Лезвие слегка витое… как у штопора.

— Как у штопора? — Взгляд Пола стал каким-то отстраненным, будто он погрузился в воспоминания. — Патрик Бэрстоу, — пробормотал он холодно. — Ну-ну-ну… Так вот откуда я тебя помню! Будь я проклят!

— Вы знаете Патрика? — удивилась Кэрол.

— Ну, как сказать… Мы никогда не были представлены друг другу. И дороги наши пересеклись не в самый счастливый момент. — Пол тяжелым взглядом посмотрел на Кэрол. — Это очень важно. Расскажите мне, что происходило перед тем, как вы сели в самолет в Японии.

Он уже давно собирался ее спросить об этом, но разговор все как-то не заходил.

— Что происходило? Да ничего особенного. Мы загружались. Мой багаж грузили в багажное отделение. Работала целая бригада механиков, все проверяла в последний раз. Перед самым отлетом на взлетную полосу выехала маленькая машина, и капитана Баррета позвали туда. Оказалось, что бортпроводница заболела и не полетит с нами. Нам пришлось отправляться одним. — Кэрол пожала плечами. — И мы взлетели.

— А не крутился кто-нибудь около мотора или у панели приборов?

— Ну, там было два механика — один помогал грузить багаж, другой проверял приборы.

— Значит, он мог спустить топливо и подкрутить указатель, не опасаясь, что кто-нибудь заметит. Бьюсь об заклад, бортпроводницу отравили специально: очевидно, тот, кто хотел устроить крушение, не желал ее смерти. Если только она сама не участвовала в заговоре… А может, они просто решили таким образом отвлечь пилота — без нее ему прибавится обязанностей и будет не до того, чтобы смотреть на показатель топлива в момент заправки.

Кэрол была потрясена.

— Что из всего этого — предположения, а что — факты? — спросила она, чувствуя дурноту от его намеков.

— Думаю, все это похоже на правду, — тихо сказал Сэй. — Доверься чутью моего сына. Карма Пола много раз вызволяла его из темноты.

— Следователи и детективы компании добудут доказательства, — сказал Пол. — Кое-что и сейчас ясно. Ждать осталось недолго. — Он нахмурился. — Мне непонятно одно: зачем все это было нужно?

Сэй вздохнул, разведя руками.

— Я умру. Не в этот раз, так в следующий. В один прекрасный день болезнь заберет мое дыхание навсегда. И тогда ты унаследуешь все, что у меня есть. А когда старый олень умирает, шакалы набрасываются на его молодняк.

— Но при чем тут я? — ошарашенно спросила Кэрол. — Я хотела только одолжить у вас меч для выставки. Нет никакого смысла меня убивать!

— Ваш партнер Патрик, видимо, считает иначе, — мрачно заметил Пол.

— Но почему вы так решили?! Что вы знаете о нем? А если знаете что-то такое, о чем не знаю я, то почему не расскажете?

— Я боюсь, что вы не поверите мне, и не хочу быть голословным. Ведь с Патриком вы знакомы уже несколько лет, а со мной… Впрочем, чтобы кого-то узнать, не всегда требуется много времени.

Кэрол не выдержала его напряженного взгляда и отвела глаза. Да, она знакома с Полом совсем недавно, но за это время он успел так много сделать для нее! Разве есть у нее основания не доверять ему? В смятении Кэрол повернулась к Сэю, который слушал их с интересом и очень серьезно.

— Я всегда хотела с вами познакомиться, мистер Дадзай, — призналась она робко. — Ведь вы — одно из последних звеньев, связывающих меня с матерью. Как жаль, что мы встретились при таких ужасных обстоятельствах! Я надеюсь, вы меня простите за непрошеный приезд на остров…

Взгляд старика смягчился. Казалось, он вспоминал прошлое.

— Ты похожа на мать. У тебя такие же честные глаза.

Кэрол смутилась.

— Но я думала, что если она…

— Обманывала твоего отца? Со мной?

Кэрол покраснела.

— Ну, вообще-то это не мое дело, — неловко пробормотала она. — То, что происходит между мужчиной и женщиной, касается только их двоих…

Сэй кивнул.

— Да. Но ты ее дочь, и тебе следует знать правду. Я перечитал старые письма. Вспомнил старые легенды. Я не хотел, чтобы ты приезжала сюда не потому, что боялся напоминаний о твоей матери. Я не хотел, чтобы после ее смерти распространялись вздорные слухи.

Кэрол никогда не видела такой глубокой печали в глазах мужчины. Она наклонилась и дотронулась до его руки.

— Вы можете ничего не говорить мне. Вы не обязаны!

Но Сэй печально улыбнулся и покачал головой.

— В молодости я был женат, — начал он свой рассказ. — Жена была красивая, я очень ее любил. У нас родился сын, мальчик рос здоровым и сильным; он изучал искусство владения мечом. Потом началась война, всколыхнувшая все побережье. Мои торговые пути разрушились, нам надо было бороться, чтобы сохранить Хикари и выжить на черных рынках Востока. К несчастью, якуза [14] заинтересовались Хикари — остров показался им очень удобным для их собственного бизнеса. Мы сопротивлялись как могли, но их было больше. Они убили мою жену и сына. И тогда мое сердце умерло. И оставалось мертвым до встречи с твоей матерью. Она не была счастлива в браке, ее единственной радостью была ты. Но ребенок не способен заполнить жизнь женщины целиком. И твоя мать стала приезжать сюда. Мы говорили о многом. Она учила японский язык и практиковалась со мной. Она интересовалась искусством, я показал ей все коллекции Дадзаев. Мы доставляли друг другу удовольствие, не выразимое словами. Удовольствие ума, — добавил он, чтобы Кэрол поняла его верно. — Мне было за пятьдесят, а она — моложе, чем ты сейчас. Она могла бы быть моей дочерью. Я давал ей понять, что именно так и воспринимаю ее. Но через некоторое время я уже не мог думать о ней как о дочери…