Ханна Хауэлл - Если он неотразим Страница 42

— Ранили не меня, дядя, — сказала Жермен и указала на Алтею.

Хартли взглянул на Алтею, увидел ее пропитанное кровью платье и выругался, длинно и богохульно. Олдус, Джиффорд, Байяр и Яго подбежали к ней. Хартли приказал Альфреду послать за доктором, а сам подошел к ней и сорвал с плеча платье, чтобы посмотреть на рану. Пуля осталась в теле, значит, ее придется удалять. От одной только мысли о страданиях, которые ей придется перенести, Хартли до боли захотелось найти стрелявшего в нее человека и заставить его страдать.

— Проклятие, — сказал Яго. — Скоро у нас помощи будет больше, чем нужно.

Не поняв, что он имел в виду, Хартли отмахнулся, прижимая к ране свой носовой платок, напрасно пытаясь остановить кровь.

— Ты видела, кто это сделал? — спросил он.

— Тот же человек, который избил меня, — всхлипывая, ответила Алтея. В этом не было ничего странного, ведь Хартли больно прижимал к ране платок.

— Пьер Леон.

— А, так ты знаешь его имя?

— Да. Он сказал, почему стреляет в тебя?

— Нет. Я подумала, что Клодетта услышала о нашем браке. И нанесла очередной удар.

— Но это не так? — Он хотел повернуться и взять бренди, чтобы промыть рану.

— Хартли, держи меня, — прошептала Алтея, погружаясь во тьму.

Он подскочил, когда жена обмякла, а Жермен покачнулась, еле удерживая ее. Кровь пропитала лиф платья, дыхание было быстрое и неровное, Алтея была бледна, ужасно бледна. Ему хотелось заорать от злости. Если Алтея не поправится, Клодетте и ее сообщникам придется узнать, что и он умеет преследовать и убивать, даже лучше, чем они. Он заставит их заплатить, и заплатить дорого.

Глава 12

Хартли расхаживал по гостиной, не обращая внимания на остальных, вместе с ним ожидавших известий. Жермен и Байяр сидели, прижавшись друг к другу, на маленьком диванчике, бледные и молчаливые. Хартли еще даже не поговорил с Жермен о происшедшем, хотя она и пыталась несколько раз привлечь его внимание. Он понимал, что должен поддержать их, но был не в состоянии говорить. Все его мысли, все чувства были сосредоточены на том, что происходит с Алтеей.

Доктор и миссис Хаксли слишком медлят, решил он, но подавил желание побежать в спальню, куда отнесли Алтею. Один раз его оттуда уже выпроводили. Вопль, вырвавшийся у Алтеи, когда доктор начал вытаскивать пулю, чуть не свел Хартли с ума, и он попытался удержать доктора. Глупо, но понять можно, хотя доктор так не считал. Обещание Хартли вести себя лучше на доктора не подействовало — он не позволил маркизу остаться. Доктор отказался продолжать работу, пока Хартли не уйдет. Он отыгрался за это, оставив там Кейт, которая внимательно следила за каждым движением врача и сообщала свое мнение о его искусстве или недостатке такового. Опасаясь, как бы снова не поддаться порыву и не вернуться в спальню, Хартли остановил свой взгляд на бледном Яго в надежде, что беседа с ним отвлечет его и успокоит. И тут Хартли вспомнил слова Яго, когда тот посмотрел на окровавленную племянницу, которую поддерживала Жермен.

— Что вы имели в виду, говоря: скоро у нас будет слишком много помощи? — спросил Хартли.

Яго поморщился и провел пальцами по волосам, которые давно уже растрепались.

— Вы знаете, кто мы и чем занимаемся, Хартли, значит, вас не удивит, что Вонов и некоторых из Уэрлоков связывают тесные узы. Во многих отношениях. Алтея страдает от боли, она в смертельной опасности. Это должно привлечь сюда хотя бы некоторых из наших родственников.

— Видения бывают и у других членов вашей семьи? — спросил Олдус.

— У некоторых, но все мы чувствуем связь друг с другом. — Яго пожал плечами, по его лицу было видно, как трудно ему подобрать правильные слова. — Уверяю вас, некоторые члены семьи узнали о случившемся в тот момент, когда в Алтею стреляли. Сколько их явится сюда, будет зависеть от того, кто сейчас поблизости. Модред, граф Элдервуд, определенно узнает об этом, но не думаю, что он явится. Он пришлет кого-нибудь вместо себя. Он не терпит подобных сборищ.

— Он настолько плохо чувствует себя среди людей? — спросил Хартли.

— Для него настоящий ад находиться среди людей, их эмоции терзают его, а мысли, словно нестройные, бессвязные крики, врываются в его голову, — ответил Яго. — Временами мы даже опасаемся, как бы он не сошел с ума. Он научился закрываться от этой какофонии, от этого постоянного шквала чужих эмоций и мыслей, но это сложно. Это требует постоянного контроля, постоянной концентрации. В семье есть и другие эмпаты[6], но не такие, как Модред.

— Он действительно может слышать, о чем думают другие люди? — Хартли заметил, что его племянники заинтересовались; любопытно, что успела рассказать им Алтея?

— Иногда. Чаще всего он слышит лишь обрывки мыслей. Только с родственниками он чувствует себя хорошо. Мы думаем, это потому, что мы так тесно связаны друг с другом нашими разными дарами. Может быть даже, наши таланты — щиты против такого вторжения. Есть люди, у которых такие щиты имеются от природы. У Модреда есть несколько таких слуг. Их чувства он может воспринимать только тогда, когда они горячие и достаточно сильные, чтобы прорвать эту внутреннюю защиту.

— А он близок с Алтеей?

— Был близок, но после ее первого замужества они редко встречались. Ее муж считал Модреда слишком беспокойным, хотя я этого никогда не замечал. Не думаю, чтобы Модред, в свою очередь, симпатизировал мужу Алтеи. Возможно, Модред знал, что ему не хватает эмоций, но не думаю, чтобы он когда-нибудь говорил об этом Алтее. Однако Модред и Алтея регулярно переписывались. Вынужденный жить в изоляции, Модред очень любит письма. — Яго поморщился. — Этих двоих всегда связывали особые узы. Понимаете, мать Модреда боялась его так же, как мать Алтеи боялась ее. Его мать сбежала, как и мать Алтеи. Наша тетя Доб вырастила Модреда, и они часто посещали Алтею и ее братьев.

— А какой дар у вашей тети?

— Знание. — Яго слабо улыбнулся в ответ на удивленные взгляды. — Тетя Доб по-настоящему понимает все загадочное, она от природы очень проницательна. Она знает способы, как контролировать дар, как некоторым образом обуздать его. Ее эмпатия безгранична, как и ее терпение. Я действительно верю, что благодаря ей Модред не пойдет по пути своего отца. Тот вернулся однажды с собрания местных джентльменов, прошел в свою библиотеку и застрелился. Он оставил записку, в которой написал, что не может больше выдерживать шум.

— Это не очень похоже на дар, — сказала Жермен.

— Вся семья, затаив дыхание, ждет рождения очередного ребенка, страшась, что у младенца окажется такой же дар, каким проклят бедный Модред, — ответил Яго. — Да, среди нас есть обладающие эмпатией, но это не такой страшный дар, как у Модреда. — Он поморщился при звуке голосов, спорящих в холле, шум приближался к гостиной. — Полагаю, по крайней мере, один из наших родственников уже здесь.