Дженет Маллани - Счастливое недоразумение Страница 42

Наш кучер ждет, пока стоявшая впереди карета отъедет, мы проезжаем вперед несколько ярдов и останавливаемся. Чтобы затянуть время, я уделяю большое внимание всяким мелочам. Наш лакей, сидевший на козлах с кучером, открывает дверцу кареты и опускает ступеньки. Шад встает, его лицо на мгновение оказывается рядом с моим, и я вдыхаю аромат лимона и гамамелиса, он под шелест шелка быстро выходит из кареты.

Он подает мне руку.

— Пожалуйста, позвольте мне объяснить, — шепчу я слишком, слишком поздно.

Шад никак не реагирует. Возможно, он не слышит меня.

Я вкладываю свою руку в его ладонь, приподнимаю юбки, чтобы защитить их от грязи, и выхожу из кареты.

Мы поднимаемся по каменным ступенькам, проходим между колоннами портика и входим в распахнутую парадную дверь. Наш лакей, забрав плащи, исчезает в глубине дома. Толпа гостей кружит в холле перед бальным залом. По словам Энн, это была огромная пещера, заплесневелая и пыльная, и пришлось потратить чертову уйму времени (разумеется, она никогда не употребляла такие выражения), чтобы навести чистоту. Она сказала мне, что управляющий Бирсфорда (дом достаточно большой и величественный, чтобы оправдать эту должность) нанял дополнительных лакеев. Но она убеждена, что это будет выглядеть роскошно, и, самое главное, у нее новое платье и она хочет, чтобы я его увидела. Как жаль, что сегодня не тот вечер, когда можно сосредоточиться на подобных пустяках!

Шад тащит меня вперед, поскольку я медлю. Я обдумываю, не высказать ли мне желание посетить дамскую комнату, но отказываюсь от этой идеи. Шад может подумать, что я боюсь того, что произойдет.

Даже здесь, когда гости готовятся торжественно войти в бальный зал, слышен шепот, заметны косые взгляды, или мне это кажется?

Впереди нас Мэрианн и мистер Шиллингтон, они останавливаются, когда приближаемся мы с Шадом. Мэрианн смотрит на меня или, скорее, сквозь меня, словно меня не существует, но с легкой улыбкой кивает брату.

Я мешкаю, и снова Шад подгоняет меня. Лакей, раскрасневшийся от усилий, объявляет о прибытии гостей, зычным голосом перекрывая разговоры. Энн и Бирсфорд приветствуют гостей в бальном зале, этой сияющей обители праздника, заполненной цветами в вазах, гирляндами и сотнями восковых свечей. Аромат духов, пота, цветов мешается с запахами вина, сдобы, жареного мяса. Поток модных гостей несет нас вперед.

Шад отпускает лакея, и я на мгновение думаю, что все будет хорошо. Энн, завидев меня, сияет, Бирсфорд в обычном веселом расположении духа — они не читали газету. Но другие читали, я слышу смешки, перешептывание, призывы посмотреть, что будет дальше, поскольку без хорошего бокса здесь не обойдется.

Веселое настроение Бирсфорда сменяется недоумением, когда он замечает холодную сдержанность Шала.

— Шад, оставим церемонии, дружище! — Бирсфорд пытается хлопнуть его по плечу.

Могу себе вообразить лицо мужа, когда он слышит это, и должна отдать должное Бирсфорду, он пытается смягчить дикое поведение Шада, а может, он просто глуп.

Во всяком случае, все произошло так быстро, что я едва уловила, как Шад шевельнулся. Бирсфорд отшатнулся и упал бы, если бы лакей не подхватил его. И я понимаю, что Шад ударил его.

Энн в ужасе уставилась на него, потом на меня. Она двинулась было ко мне, но оправившийся Бирсфорд поднял руку.

— Черт побери, в чем дело, Шад?

— Вы оскорбили мою жену и мое имя. Пошлите ко мне ваших друзей, сэр. — Он резко поворачивается ко мне: — Домой, мэм.

Взгляд Шада скользит поверх моего плеча, он бросается мимо меня.

— Подлец!

Гости, толкаясь, пятятся по сторонам, Шад размахивается и бьет Гарри Данбери, тот растягивается на полу.

— Пошлите ко мне своего друга, если у вас хоть один найдется, грязный писака.

Мое лицо горит, я вижу полные злобного ехидства взгляды. Мэрианн, подойдя к Энн, что-то быстро говорит, и та смотрит на меня с таким ужасом, что мне хочется разрыдаться, но будь я проклята, если сделаю это здесь. Шад не увидит моих слез. Последнее, что я вижу перед тем, как Шад вытаскивает меня из зала, — уходящая вместе с Энн Мэрианн и изумленный, потрясенный и немного виноватый Бирсфорд. Последнее ему действительно подобает испытывать.

Я спотыкаюсь, когда мы выходим, и подол платья рвется. Это последняя капля. Я высвобождаю руку из хватки Шада.

— Вы глупец, — шиплю я.

— Может, я и глупец, но в супружеской неверности невиновен, мэм. Попридержите язык. Вы желаете еще больше развлечь публику?

Мы стоим под портиком. Лакеи Бирсфорда задерживаются, надеясь на чаевые. Шад прожигает их взглядом, и они отступают, потом он, очевидно, понимает, что их помощь понадобится, чтобы найти нашего слугу и карету. Лакеи, изображая чрезвычайную занятость, не замечают его.

Я с огромным облегчением вижу, как из дома появляется Джереми. Он, должно быть, слышал, что случилось, поскольку сразу отправился на поиски кареты. Это занимает некоторое время, подозреваю, что кучер и форейтор настроились несколько часов повеселиться, поскольку от них сильно пахнет пивом, а пуговицы застегнуты кое-как.

С ледяной вежливостью Шад помогает мне сесть в карету, и мы молча едем домой (это все еще мой дом?), где он сразу же удаляется в свой кабинет.

Я задумываюсь, кого выберут секундантами и смогут ли они уладить дело миром, но в глубине души понимаю, что Шаду нанесено такое оскорбление, что извинения не будут приняты. Публично оскорбленный Бирсфорд, вероятно, тоже не отступит. Через пару дней вопрос будет решен, о результате невыносимо даже думать. Выживший должен будет бежать из страны.

Весьма возможно, что я больше никогда не увижу Шада, или Энн, или Бирсфорда, (но эта перспектива вполне приемлема).

Я ложусь, но не могу спать. Повертевшись, не раз взбив подушки, я пытаюсь читать. Однако через несколько страниц с отвращением отбрасываю книгу, встаю с кровати и тихо иду через гардеробную. Дверь в кабинет мужа открыта, горит свеча.

Шад сидит за столом, перед ним открыт обитый бархатом ящик. Он вытаскивает один из дуэльных пистолетов, взводит курок и прицеливается. Дерево отливает в свете свечи кровавым цветом. Красивая штука — это изящное орудие смерти. Никогда бы мне не видеть его или этого сурового выражения на лице моего мужа.

Вернувшись в постель, я разрыдалась, сама не зная, кого оплакиваю: Шада, Энн или себя.

Шад

Итак, я снова привожу в порядок свои дела. Я чертовски устал от этого, думаю, это последствия моей болезни. Как же хочется спать, даже на этом ужасном диване. Робертс с непостижимым тактом хорошего слуги принес постельное белье и подушку. Сначала письмо к Карстэрсу с просьбой быть моим секундантом в обоих поединках. Потом более трудные письма моей сестре и детям, жаль, что я уничтожил предыдущие.