Раутборд Шугар - Сладость мести Страница 44

— Белая рвань всегда должна ходить с мужской спермой на лице, — заорал он на нее, извергая на ее милое личико жидкость. Даже ленивой, томной лунной ночью, как эта, Кингмен ни при каких обстоятельствах не взглянул бы на Тенди как на потенциальную жену, хотя соображал в такой же степени своим концом, как и мозгами — эти два первородных органа работали в тесном единении, так что впору было предположить, что они соединены одной артерией, правда, почему-то обходящей его сердце.

Она буквально пожирала его гладами, желая еще и еще. Вытерев кулаком лицо, она вновь втянула его член в многоопытный рот. С улыбкой на лице, полуопустив на манер Мэрилин Монро глаза и чуть прищурив веки, она мало-помалу привела свою игрушку в стоячее положение — в который уже раз за ночь. После этого она положила его мозолистые руки на внутреннюю сторону своих атласных бедер и, как только он вновь начал кричать на нее, обзывая белой рванью, своим ртом прижалась к его губам. Кингмен неизменно, с чуткостью дикого зверя, отвечал на каждый ее отлично отработанный развратный жест — в такие мгновения Тенди, как никогда, была неотразима.

Сжав его в себе, она поняла, как он жаждет ее. Ей показалось даже, что она чувствует его необходимость в ней. Одна из ее маникюрш как-то рассказала ей о признании, сделанном Мэрилин Монро в минуту откровения: единственной причиной, побуждавшей Мэрилин ложиться в постель со столькими мужчинами, было ощущение, что лишь в такие минуты она действительно нравится им. С Тенди происходило что-то подобное, только ей была ужасно необходима любовь одного человека — Кингмена. Ради нее она могла и убить.

Вот и сейчас он пробивал дорогу внутрь ее, как дикий лесной зверь роет дорогу в свою нору, расплющивая ладонями два розовых твердых полушария своей белой оборванки. Он никогда не смог бы проделывать такое с настоящей леди. Классическим половым актом не предусматривались эти дико раздвинутые ноги, а уж о том, чтобы предлагать партнеру свою задницу, и речи не могло быть.

Она была единственной, кто мог довести его до исступления своей звериной, не знающей никаких границ сексуальностью. В шутку она сказала ему однажды, что не может, к сожалению, предложить ему еще какие-нибудь отверстия. Но сейчас она довела его до извержения и взрыва такой силы, что он, не слыша себя, завизжал ей на ухо во всю силу своих легких, как древний грек на похоронах товарищей по оружию. Она лежала под ним и чувствовала, как он, все еще находясь в ней, погружается в теплый кокон томного забытья.

Тенди легко погладила его бедра и икры, и он издал слабое хрюканье — знак полного удовлетворения. Удовлетворение, и ни единой мысли о бизнесе в голове.

— Ты вытряхнула из меня все мозги, — прошептал он, все еще покрывая ее, как огненная лава каменную глыбу.

— Знаю, Карни. Я даже видела, как они рассыпались по полу, — сказала она, гладя его волосы, пока его тело все еще содрогалось в последних конвульсиях. Он все еще хотел ее.

— Да-да-а-а! — простонал он. — Я всего лишь безмозглый дурной, грязный оборванец. Правда?

При этом ему никак не удавалось стереть с лица блаженную улыбку.

— Эй ты, уличная шпана, — она игриво шлепнула его. — Никому-то, кроме твоей белой оборвашки Тенди, ты не нужен, никто тебя не хочет.

По крайней мере — его в роли Карни Эббла.

— Скажи об этом моей жене и невесте, — сказал он в полусне, уже путая реальность и грезы.

Невесте? Что имел в виду этот оборванец? Он не мог иметь в виду ЕЕ. Но кто тогда? Уж не эту ли его… подружку?

— Кингмен Карни Эббл! Какая еще невеста? — требовательно спросила она.

— Невеста? — Кингмен мгновенно свел воедино свои разбежавшиеся в разные стороны мысли. — Я, должно быть, имел в виду, что ты говоришь невесть что. Ты высосала из меня последние мозги. Совратила и сделала из меня безжизненный и тупой чурбан. Поди теперь, разбери, что значили эти слова. Тпру! Не злись. Никто не владеет мной до такой степени, как это удается тебе. — Он неуверенно ухмыльнулся.

— Если бы при этом ты еще не смотрел «налево»… — придавленная жаркой тяжестью тела Карни Эббла, Тенди с пылающим лицом бросилась в неравный бой, пытаясь в который раз победить каменное упрямство Кингмена Беддла. Она ненавидела, когда с ним происходили такие метаморфозы. В ее представлении это было чем-то вроде финала фильма об оборотнях. Она засмеялась своим грандиозным великодушным смехом, представив, как у старого доброго Карни отрастает шерсть и клыки и он превращается в монстра-магната Кингмена… в монстра-миллионера.

Он все еще находился под впечатлением от лучшего секса, который когда-либо знал. И так ВСЕГДА было с этой женщиной.

— Я бы хотел никогда не расставаться с тобой. — Он открыл один глаз. — Я всегда буду возвращаться к тебе, ладно? И у тебя ко мне не будет никаких претензий. Понятно? — Он приподнял обмякшую руку. — Ты все сделала потрясно. — Он мало-помалу приходил в себя. — Три маникюрных заведения… маникюрные центры Тенди… и я! О, да ты же магнатша!

Он отбросил сперва белую, затем вторую, не такую светлую прядь волос к ее плечам. Кингмен любил заниматься инвентаризацией своего хозяйства.

— А Флинг тоже? — дерзко спросила она и сдула волосы со щеки.

— Флинг — это бизнес. МОЙ бизнес. Не ТВОЙ бизнес. — Его глаза похолодели градусов на двадцать пять, став голубыми, как лед на полюсе. — А ты — мое удовольствие и мой друг. Ты — единственная, кто имеет меня, а ты даже не понимаешь этого.

Холодные глаза пробивали ее насквозь, как два лазера.

— Так-так, мой потрясающий мальчуган! Что ж, выходит, ты разводишься? — Тенди в волнении начала грызть ноготь.

— Я прихожу сюда не для разговоров. Разговорами я занимаюсь с Гейл Джозеф, Арни Зельтцером и Гордоном Солидом. Джойс даже снимает эти разговоры на видео. Разговоры — это то, чем я занимаюсь целый день, каждый день. Я разговариваю с моей сумасшедшей женой Энн и моей тещей. Я разговариваю с бухгалтером и шофером! — орал он. Тенди встала с постели на колени.

— Ты!

Он насупил мохнатые брови и закатил глаза для большего эффекта, но вместо этого глаза словно бы провалились, сделав его похожим на механического человека — экспонат с выставки.

— Ты и Пит Буль, — он ткнул в нее пальцем, — единственные в мире, с кем я могу НЕ разговаривать. Единственные существа на земле, понимающие меня. Разговор — это дешевка.

И он с удовлетворением уличного торговца, отлично разрекламировавшего свой товар, посмотрел на нее через плечо.

Тенди зачарованно глядела на него. Как и всегда, вместо нескольких слов она получила целую интермедию.