Мадлен Кэр - Поединок страсти Страница 5

В тот день, как и сейчас, они были на пляже. Ближе к вечеру они решили сделать перерыв в съемках, и Софи, Элен и Кайл вместе со съемочной группой спустились к пляжу.

Это был теплый, мягкий, осенний день, ничем не предвещавший скорое наступление зимы. Элен и Кайл решили прогуляться вдвоем. Минут двадцать спустя Софи последовала их примеру. Босиком, глубоко засунув руки в карманы халата, она медленно пошла вдоль усеянного теплой галькой берега, чувствуя себя свободной и счастливой.

Вскоре она увидела их. Элен и Кайл сидели на пляжных стульях спиной к ней.

С моря, в сторону Софи, дул довольно сильный ветер, поэтому они не могли услышать ее приближения, а она прекрасно различала каждое слово.

— Боже мой, Элен, — воскликнул Кайл с комическим отчаянием, — почему бы тебе не сказать девочке, чтобы она подумала о своей внешности? Она похожа на отъевшуюся сову!

Софи замерла на месте и почувствовала, как кровь отливает у нее от сердца.

— Софи вовсе не такая уж толстая, — с упреком сказала Элен.

— Во всяком случае, Сильфидой ее не назовешь.

— Она прекрасная актриса, великолепно справляющаяся с трудной ролью.

— Возможно, но выглядит она просто нелепо. Это ее ужасное платье, а волосы — как может молодая женщина позволить себе такое? У нее, наверное, начисто отсутствует такая штука, как женская гордость.

— Ты просто не понимаешь. Кайл, — терпеливо продолжала Элен. — В нормальной жизни Софи выглядит совершенно иначе. Она никогда не позволяет себе такое, как ты изволил выразиться. Она должна быть непривлекательной из-за своей роли. Когда ты увидишь фильм, тебе все станет ясно.

— Ну что ж, в таком случае ей это прекрасно удается.

— Она что, действует тебе на нервы?

— Эта ее привычка постоянно сдергивать с себя очки и вновь надевать их действительно раздражает. Как будто она подает железнодорожный сигнал.

— Она никак не может привыкнуть к ним. — Элен закурила сигарету, и Софи смотрела в оцепенении, как ветер относит дымок в ее сторону. — Софи должна была значительно прибавить в весе, чтобы сыграть Мэйзи, — объясняла Элен. — Вполне естественно, что она не может влезть ни в одно из своих платьев. Ей приходится носить платья Мэйзи. Волосы перекрашены, конечно. Софи даже вставила свои линзы в эту ужасную черную оправу. Вот почему она похожа на сову. Перед тобой некто, носящий, так сказать, чужую личину. Если ты не способен за нею увидеть умную, хорошенькую девушку…

— Вполне согласен с тем, что она умна. Бедняжка довольно интересный собеседник. Но хорошенькая?

— Да, у нее прекрасное лицо.

— Если ты считаешь, что пудинг может быть прекрасным… — В смехе Кайла звучала насмешка.

— Ты жесток, — сказала Элен. — Что до меня, то я решила взять ее под свое крыло.

— Да, я заметил. Еще одна из твоих несчастненьких. Сравнение с тобой не в ее пользу, уверяю тебя. Ты знаешь, как она выглядит радом с тобой?

— Перестань, Кайл. Софи Эспен далеко не несчастненькая. Она просто очень молода и довольно неопытна. Ей полезно пообщаться с таким умудренным жизнью человеком, как ты. Вот почему я хочу, чтобы она почаще бывала с вами. До сих пор ты был очень мил с ней. Считай это чем-то вроде благотворительности.

— Н-да, я думаю, в этом отношении я несколько переусердствовал.

— Ты это серьезно?

— Не делай вид, что ты ничего не заметила. — Его хрипловатый смех донесся до Софи, неподвижно стоящей на сумеречном пляже. — Девчонка влюблена в меня.

— О Боже, — вздохнула Элен. — Думаю, ты прав. Я заметила, что в твоем присутствии она сама не своя.

— В этом нет никакого сомнения. Все признаки налицо. Все это было бы забавно, если бы она не выглядела такой жалкой.

— Ну, тебе к этому не привыкать, — улыбнулась Элен. — Уверяю тебя, среди твоих женщин многие были куда менее достойными особами, чем Софи Эспен.

— В самом деле? Во всяком случае, они не были толстушками.

— Надеюсь, ты не собираешься…

— Высмеять ее? — закончил фразу Кайл. — О нет, Элен, от этого я воздержусь. Хотя это будет нелегко. Она похожа на…

Кайл принялся расписывать ее внешность и делал это с блеском. Его слова обладали остротой хирургического ножа, с помощью которого он разрезал тонкую оболочку человеческого тщеславия и красивых иллюзий.

Но Софи не стала дожидаться конца этой пытки. Усилием воли она стряхнула оцепенение, повернулась и пошла назад, чувствуя себя несчастной и уязвленной до глубины души.

Боль от перенесенного унижения жгла ее подобно раскаленным углям. Эту боль и унижение она никогда не забудет.

Увидеть себя со стороны, глазами других людей, — это было непереносимо. Как он жесток! Да он просто недалекий, черствый, пошлый негодяй! Если бы она могла вернуться и высказать ему все, что о нем думает, она бы сделала это. Но самое ужасное было то, что все сказанное им было правдой.

Она действительно помешалась на нем. И действительно выглядела нелепой дурнушкой. Но она, к сожалению, просто забыла, что окружающий мир оценивает человека прежде всего по тому, как он выглядит. Она знала, что выглядит далеко не красавицей, но не думала, сколь важное значение люди придают внешней стороне вещей.

Ему было безразлично, что на самом деле Софи не имела ничего общего с тем странным существом, которое она изображала. Софи Эспен для него просто не существовала. Была лишь Мэйзи, неуклюжая, некрасивая особа, чья явная влюбленность достойна лишь насмешливого презрения.

Ну что же, пережить чувство боли для актрисы полезно. И именно Кайл помог ей испытать его.

В тот вечер она отказалась от предложения Кайла пообедать с ним, сказав, что неважно себя чувствует. Он был особенно внимателен и добр к ней и в последующие несколько дней, которые провел в Брайтоне, до отъезда в Сити. Добр! Эта его милая доброта стала для Софи последней каплей. Она смогла бы перенести его презрение, что же до доброты, то пошел он к черту со своей добротой! Она решила больше не бывать с ним, несмотря на настойчивые приглашения, и не разговаривала с ним.

Во всяком случае, до этой встречи, десять минут назад.

А тогда, несмотря на то что обида и гнев душили ее, она нашла в себе силы раскрыть свои чувства на съемочной площадке. То, чего не хватало ее исполнению раньше, на следующее утро ярко проявилось перед камерой.

Во время финальных эпизодов в Брайтоне и на студии в Лондоне она смогла передать ярость Мэйзи против враждебного ей мира с такой убедительностью и полнотой, что Перси Шумейкер, не удержавшись, расцеловал ее в обе щеки, а в Лондоне съемочная группа несколько раз награждала ее бурными аплодисментами.