Виктория Васильева - Обретение счастья Страница 5

Да, бархатный сезон был близок — кончалась вторая декада августа. Было семнадцатое. Ольга запомнила число, обозначенное в путевке. И по Москве уже, наверное, прогуливались прохладные предосенние сквознячки.

Но здесь, в Одессе, было жарко, и даже мысли о предстоящих холодах казались кощунственными.

Не торопясь, вдыхая влажный морской воздух с легкой примесью портовых запахов, Ольга вышла на набережную.

Знаменитая Потемкинская лестница снизу не впечатляла своей высотой. И девушка легкомысленно решила подняться пешком, но уже через несколько маршей почувствовала, что сделала ошибку нужно было воспользоваться эскалатором. Однако в характере Ольги была и способность превращать неприятности в едва ли не удовольствие.

И она стала использовать каждую ровную площадку между маршами в качестве смотровой, вглядываясь во все более далекую линию горизонта. По обе стороны открывались все новые фрагменты морского пейзажа. Было такое впечатление, словно постепенно раздвигается рама вокруг живописного полотна, не только расширяя площадь обзора, но и увеличивая его глубину.

Ольга долго бродила по бульвару, потом среди старинных классических зданий, не замечая ни названий улиц, ни домов. Ее внимание привлекали главным образом скульптуры: памятники, лепные украшения, запущенные и действующие фонтаны. Увлечение скульптурой было тайной страстью Ольги. Когда-то, в детские годы, она занималась в кружке при дворце пионеров, и изящные пластилиновые фигурки выходили из-под ее пальцев. Но потом стремление к преобразованию пространства воплотилось в мысленные хождения путями молекул, а увлечение скульптурой так и осталось увлечением. Как это часто бывает…

Ольга не боялась заблудиться. Во всем любившая точность, она запаслась картой Одессы со схемой городского транспорта. Сориентироваться на местности для нее не составляло труда: Ольга всегда уютно чувствовала себя в чужих городах, в отличие от многих других женщин, страдающих, как стало модно говорить во времена повального увлечения психоаналитикой, «топографическим идиотизмом».

И весь этот приморский город с высокими акациями, бесчисленными цветами, непривычно желтоватыми каменными домами казался Ольге единым, своеобразным организмом. Улицы и бульвары вызывали из памяти те или иные литературные страницы.

Ольга любила читать, просто проглатывала самиздатовские книги, напечатанные на ксероксах и неловко переплетенные. В таком виде ей как-то на одну ночь дали «Окаянные дни» Бунина. И Ольга, страстная почитательница «Темных аллей», навевавших ей неземную, вечную грусть, звучавших как лирическое Memento mori, была поражена и обескуражена этими откровенными дневниковыми записями, этим будничным трагизмом, запечатленным русским гением.

Теперь ей подумалось, что действие в книге, как и в ее, Ольгиной, жизни, происходит в двух городах: Москве и Одессе.

Девушка посмотрела на часы: половина второго. «Нужно возвращаться на пароход», — автоматические мысли такого рода бывают точными, как часовой механизм.

И снова улицы, бульвары. Покрытый зеленой паутиной и белыми потеками Ришелье с пьедестала, казалось, одобрительно взглянул на голубое легкое платье девушки, отделанное вышивкой, названной в честь его однофамильца.

Лестница… На этот раз Ольга воспользовалась эскалатором, и спустя несколько минут теплые волны Черного моря, разбивавшиеся о набережную, уже заглушили шум недалекого города.

У пассажирского причала, где стоял «Нахимов», скопилось довольно много туристов. По всему чувствовалось, что скоро отплытие. Ожидая, пока люди с чемоданами поднимутся на борт, Ольга прогуливалась взад-вперед вдоль судна.

Она мысленно сравнила пароход с утюгом, удивившись банальности этого сравнения. Да, корпус судна напоминал утюг, но не современный, с округлой линией сходящихся боков, а старинный, остроносый, угольный. Такой «антикварный» утюг Ольга видела когда-то в кладовке у бабушки. Вдоль его чугунного днища был просверлен рядок дырочек, похожих на иллюминаторы.

К белому борту парохода были приклепаны выкрашенные в темно-синий цвет буквы. «Адмирал Нахимов». А словно бы в тени этой надписи можно было различить и другую надпись… Дырочки от клепок, тщательно запаянные, заглаженные и закрашенные, все равно открывали первому же внимательному взгляду первоначальное имя корабля: «Berlin» Ольга знала, что этот пароход — один из двух бывших трофейных на черноморском пассажирском флоте.

«Нахимов» и «Россия» — бывший «Adolf Hitler» — считались наиболее вместительными, но не слишком комфортабельными судами. Поэтому круизы на них совершали исключительно отечественные туристы.

Ольга поднялась на борт и снова не без труда нашла свою каюту. Ключа на вахте не оказалось. На ее стук дверь открыла рыжеволосая девушка с лучистыми зелеными глазами.

— Здравствуйте. Я ваша соседка.

— Я давно Вас жду. Меня зовут Таня, — девушка улыбнулась. — А Вас?

— Ольга.

— Татьяна и Ольга — классическое сочетание.

Таня оказалась студенткой литинститута. Как позже выяснилось, небольшая группа студентов этого единственного в своем роде вуза отправилась в круиз по путевкам, подаренным литфондом.

К моменту знакомства с Ольгой Татьяна только что завершила свой туалет, а потому она показалась попутчице, пожалуй, слишком броской, привлекательной, но в то же время — это не отнять — красивой от природы.

Молочно-белая, какая бывает только у рыжеволосых женщин, кожа, проникновенный взгляд не кошки, но львицы, великолепные, чуть волнистые длинные волосы цвета огня, горящего в тени.

Двигалась девушка легко и непринужденно, держа спину и не опуская подбородка. За этой грацией чувствовалась немалая хореографическая подготовка.

— Вы занимаетесь балетом? — спросила Ольга.

— Занималась несколько лет. Но потом приболела, — Таня улыбнулась так, словно была в чем-то виновата. — Давайте перейдем на «ты»?

— Давай…

Судно лениво вздрогнуло, но не покачнулось. Движения не ощущалось, но в относительном покое каюты что-то незаметно изменилось.

— Отплываем, — констатировала Таня.

— Может, поднимемся на палубу?

— Хорошая мысль.

Коридор, лестница, еще один коридор… На верхней палубе собрались, очевидно, все пассажиры «Нахимова». Вдоль бортов яблоку негде было упасть. Девушки прошли на корму — там оказалось посвободнее.

Белая пена, красный флаг, удаляющийся зеленый город, черный дым из трубы, бирюзово-синие волны все краски мира соединились на границе суши и моря.

И вдруг Ольга заметила того высокого парня, взгляд которого показался ей странным там, у трапа. Он стоял, окруженный другими пассажирами, но словно бы отдельно от них. Он не смешивался с толпой и сразу были заметны и какая-то исключительная уверенность в его осанке, и странная отрешенность чуть прищуренных глаз. Скрещенные на груди руки выглядели как будто нелепо, но удивительным образом соответствовали всему облику молодого человека.