Дениз Робинс - Лоренс, любовь моя Страница 5

Позднее я узнала, что этот шофер, Унсворт, начал работать на Халбертсонов давным-давно, когда леди Грейс была еще жива. Теперь он жил в деревне и выезжал только по необходимости. Сэр Джеймс больше не пользовался автомобилем. Мама говорила мне, что раньше он то и дело катался по лесам и болотам. Когда-то хозяин был большим знатоком птиц, известным во всем Озерном крае своими фотографиями дикой природы, отснятыми в основном в округе озера Вействотер.

Я пробежала глазами толпу в поисках Лоренса Бракнелла и увидела, как тот садится в свой собственный автомобиль, который показался мне довольно старым и разбитым, но, возможно, он просто не интересовался модными машинами или не мог позволить себе такую. Спору нет, Лоренс выглядел хорошо одетым, преуспевающим молодым человеком, но что на самом деле мне было известно о мистере Бракнелле? Да ничего!

Я знала только одно — лучше бы мне с ним вообще никогда не встречаться. Он произвел слишком сильное впечатление на мое глупое нежное сердечко. Я ехала с мистером Унсвортом в Восдейл-Хэд в удручающем молчании.

Что меня действительно порадовало, так это окружающий пейзаж, который, несмотря на плохую погоду, был просто потрясающим. Все вокруг дышало свежестью и великолепием. Чудесные цвета — золотой и коричневый, голубой и пурпурный — менялись и переливались по мере того, как двигались тени от облаков, плывущих над холмами и долинами.

За окошком мелькала сельская местность и болота, и я наблюдала за всем этим, словно завороженная. Погода портилась все сильнее, и я увидела, как пастух гонит свое стадо в укрытие, а за ним с лаем несется косматая собака. Камберленд был все еще в объятиях зимы, но я чувствовала, что природа уже готова стряхнуть ее чары и встретить весну. Я жадно всматривалась в проплывающий мимо пейзаж, особенно когда мы подъехали к крутому холму, сбегавшему вниз к дикому и прекрасному озеру Вействотер. Вдали виднелись лиловые вершины Скафелл, опасные, но прекрасные даже этим хмурым мартовским днем.

Я наклонилась вперед и заговорила с Унсвортом:

— Как же здесь чудесно после городской суеты! Нет ничего прекраснее в мире, чем Озерный край!

— Ну да, — ответил он, — отсюда просто потрясный вид.

И тут самым глупым образом, как ни печально в этом признаться, мысли мои обратились к моему «потрясному» попутчику.

— Скажите, мистер Унсворт, вы когда-нибудь слышали о Бракнелле, Лоренсе Бракнелле?

Он повернулся и как-то странно посмотрел на меня:

— Ну.

— Он жи-живет в Эгремонте… — Я надеялась хоть что-то вытянуть из этого необщительного человека.

— Ну. Он приехал поездом из Лондона. Я видел его.

— А вы… вы знаете его?

— Ну, — пожал плечами мистер Унсворт.

— А что вы о нем знаете? — Гордость мою как ветром сдуло, и я обратилась к шоферу почти с мольбой.

Он милостиво сообщил, что мистер Лоренс Бракнелл — сын покойного мистера Роберта Бракнелла, известного поверенного из Улверстона, и что (как мне было уже известно) после Кембриджа Лоренс занялся архитектурой. Очень умный, добавил мистер Унсворт. Получил стипендию от Седберской школы.

— Он женат? — прошептала я, затаив дыхание.

— Насколько мне известно, нет, мисс.

Ответ этот мне понравился. Я обрадовалась, когда молчаливый мистер Унсворт стал более разговорчивым. Имя Бракнелла каким-то непостижимым образом подействовало на него.

— Полагаю, вы не особо знакомы с местными жителями.

— Нет.

— Вы дочь миссис Роуланд из Сторожки?

— Да, вы правы.

— Красивая женщина Мод Роуланд. Помню, она была просто милашкой, когда приехала в Восдейл-Хэд, правда, было это, должно быть, лет двадцать назад.

— Да.

Мне совсем не хотелось обсуждать мою мать. Мне хотелось побольше услышать о Лоренсе Бракнелле. Я воспрянула духом, когда мистер Унсворт заметил:

— Юный Лоренс хорош, но временами мне кажется, что он ведет себя как мальчишка.

Мне было все равно, это даже делало его более романтичным. И это добавит очарования письму, которое я собиралась написать Кристине сегодня же вечером, подумала я. Я, затаив дыхание, слушала мистера Унсворта. Он кое-что еще поведал мне о мистере Бракнелле, и в этот раз новости действительно взволновали меня. Лоренс был в родстве с Халбертсонами, он приходился внучатым племянником сэру Джеймсу. Его бабушка была родной сестрой старика и в свое время вышла замуж за Бракнелла.

О, как здорово, подумала я, ведь это значит, что он приедет в Большую Сторожку, и я снова смог увидеть его. Это просто чудесно!

Но я все еще не знала, почему он так неожиданно переменился там, в поезде, и настроился столь враждебно по отношению ко мне.

Снег совсем прекратился, когда мы подъехали к Восдейл-Хэд. Деревня ничуть не изменилась и предстала передо мной точно такой же, как и в далеком детстве. Будто и не было этих двенадцати лет. Все так же вдоль улиц теснились маленькие милые домики; узкий мостик над ручьем был на своем месте; поодаль виднелась все та же белая церковь и дом викария с садиком, а словно игрушечные магазинчики поджидали своих покупателей. Покой, красота, древность витали над деревней, не тронутой ходом времени. Моя мама любила повторять, что это место самое непопулярное среди туристов, которые заполонили берега озер побольше, таких, как Виндермир и Конистон.

Казалось, вряд ли что-то сможет привести меня в больший трепет, чем встреча с красавчиком Лоренсом, но стоило нам проехать еще с полмили и подъехать к железным воротам Большой Сторожки, как меня охватило необычайное волнение. Вот небольшая лачужка, в которой жили Тисдейлы. Я дружила с ними ребенком, но они не вышли встретить меня. Возможно, они оба были на работе в большом доме, но меня это все равно расстроило.

Дорога, бегущая между рядами тополей, напомнила мне сельскую местность Бельгии. Я хорошо знала эту длинную аллею. Я даже представила себе фиолетовые и желтые крокусы и ярко-голубые гиацинты, в изобилии произраставшие по обеим сторонам дороги. Местность была сильно залесена, и четверть мили я не видела ничего, кроме деревьев. И вот мы наконец выехали на берег Горького озера, и я высунулась из машины, чтобы получше разглядеть его. Когда-то запретное для маленькой Веры, оно наводило страх на молодую девушку, которой я стала. Озеро это всегда было красиво какой-то странной, призрачной красотой. Овальное, с одного края оно было идеально круглым, плакучие ивы, ольха и серебристые березы обрамляли его берега. Раньше я полагала, что весной озеро особенно прекрасно, но сегодня, спустя двенадцать лет, мне показалось, что оно утратило часть своей красоты и невинности. Вода будто налилась свинцом и выглядела отвратительно. Когда мы проезжали мимо, небо потемнело и громадное облако бросило на озеро свою тень, и я вдруг кожей ощутила, что его воды таят в себе какой-то ужасный секрет.