Эшли Дьюал - Если Небо Упадет Страница 50

Неожиданно оказываюсь в сильных мужских руках. Они останавливают меня, поворачивают к себе и сжимают в объятиях крепко-крепко. С болью. Я горблюсь и понимаю, что плачу. Стискиваю в пальцах кофту парня, прижимаюсь щекой к его груди и слышу быстрое, неровное сердцебиение. Дима тяжело дышит мне в волосы. Шепчет:

— Прости. Я не отпущу тебя больше. Слышишь? Никогда, Мира. Никогда не отпущу.

До нас доносится тихая музыка из старых, шипящих колонок. Та самая, под которую мы танцевали у меня дома, в зале. Я буду везде тебя видеть. В старых и знакомых местах, которые трогают мое сердце. Весь день. Напролет. Буду видеть тебя в маленьком кафе, в этом парке через дорогу, на детских каруселях, в каштанах. В прекрасных летних днях, в каждой вещи. Легко и трудно. Я всегда буду думать о тебе именно так. Мы вновь рядом, и два месяца будто стираются из памяти. Нет, мы не расставались, если вы спросите. Мы всегда были вместе, даже тогда, когда нас разделяло расстояние, обстоятельства или страх. Мы думали друг о друге каждую минуту и каждую секунду, и мы верили в то, что судьба вновь сведет нас: двух людей, таких разных и таких похожих. Таких нужных один другому. Я отстраняюсь, Дима тоже. Наши взгляды встречаются, и я вдруг вновь вижу того человека, которого полюбила: сильного, родного, улыбающегося. Парень кривит рот, пожимает плечами и говорит:

— Девушка, мне кажется или вас тянет к рельсам. По-моему, первая наша встреча состоялась именно на перроне.

— О, да. Мужчина, — подыгрываю я. — Меня вообще тянет к опасностям, так что, если вы не готовы рисковать…

— Да, я прямо сейчас рискую. Спросите как? Ха! Еще пять минут и меня посадят.

— Что?

— Да, если через пять минут я не окажусь в поезде и не двинусь в сторону участка, меня кинут за решетку. Кажется, именно так выразился мой отец.

— Дима, так иди, — я округляю глаза. — Давай, вдруг ты и, правда, опоздаешь!

— По-моему, недавно это совсем не имело значения. Ладно-ладно, не смотри на меня так, сейчас тебя проведу и сам поеду.

Поезд подъезжает через минуту. Парень сжимает мою руку и провожает до металлических дверей. Следит за тем, как я прохожу в вагон.

— Ты же не против, если я загляну вечером, Мира?

Это такой глупый вопрос, но я не могу ответить: пребываю в странном, тяжелейшем состоянии эйфории. Не верю, что вновь увижу Диму, не верю, что он опять появится в моей жизни, и просто киваю. Улыбаясь, светясь от теплой, безмерной радости. Просто смотрю на него, не отрывая глаз. Дверцы закрываются. А мы все так же наблюдаем друг за другом. Машу рукой. Парень тоже собирается ответить, но вдруг отвлекается на рядом стоящую женщину. Она резко пошатывается назад, какой-то человек тянет на себя ее сумку, и Дима тут же реагирует. Пытается оттолкнуть незнакомца в сторону, поддерживает женщину за талию, но внезапно мужчина достает из кармана пистолет, и это последнее, что я вижу, прежде чем поезд срывается с места.

Шок. Я замираю. Я даже не знаю, что сделать: закричать, начать бить двери или просто упасть замертво. Что это было? Что. Это. Было?

— Нет, нет, — закрываю руками лицо. Слышу, как рядом поднимается гул: ни я одна заметила происходящее за окном, но никто сейчас не чувствуют то, что чувствую я. Никто! Начинаю метаться из стороны в сторону, кидаюсь вперед, прикладываю руки к стеклу и кричу — Дима! Дальнейшее происходит в тумане. Я не понимаю, как приезжаю на следующую станцию, не понимаю, как бегу вверх, как вырываюсь на улицу и как несусь обратно, разрываясь на части от странного, ноющего чувства. Я не осознаю то, что сейчас происходит, и поэтому не могу даже заплакать. Мозг не верит, не обрабатывает информацию. Что? Пистолет? Дима? Метро? Женщина? Несусь, словно дикая. Просто отказываюсь думать. Отключаюсь. Лечу в темноте без звуков, без лишних голосов и света. И бок начинает болеть, и ноги начинают ныть, но разве сейчас это важно? Я всегда ненавидела бег. В школе не могла пробежать нормально и километра, но сейчас организм не рассматривает возможность остановки. Я просто должна увидеть его, убедиться, что с ним все в порядке. Ведь все в порядке? Да?

Проходит много времени, прежде чем я добираюсь до пункта назначения. Минут пятнадцать или двадцать. Может, больше. Издалека я замечаю мигающую машину скорой помощи, и, к сожалению, только в этот момент, голова начинает соображать, сопоставлять несопоставимое.

— Нет. Боже мой, нет. Дима!

Я перебегаю дорогу на красный. Желтая машина едва не врезается в мое туловище, но мне плевать. Добегаю до метро, вижу скопление людей, вижу, как на носилках выносят двух пострадавших, и дико верещу. Срываюсь с места, однако врезаюсь в полицейского.

— Туда нельзя.

— Пожалуйста, — дышать трудно. Я потная, уставшая. Я еле стою на ногах, но мне все равно. Я должна найти Диму. Полностью повисаю на руках мужчины и спрашиваю, — кто? Скажите кто там? Прошу вас, скажите!

— Женщина и парень.

— Парень? О, боже мой! — закрываю рукой рот и все-таки плачу. Зажмуриваюсь: нет, нет, это неправда, нет!

— Девушка, что с вами? — Я вдруг вспоминаю тот день, когда умерли мои родители, и мне вновь хочется упасть на колени, хочется закричать и тоже умереть, потому что я не выдержу еще одну смерть близкого человека. Только не Дима, только не он! — Вы чего?

— Пустите меня, умоляю. Там может быть мой парень.

— Нельзя, простите.

— Но почему нельзя? Прошу вас, я хочу быть рядом, хочу проверить! — В глубине души все еще горит надежда: вдруг это не Дима, вдруг это другой несчастный, прикрывший кого-то своим телом. Но чем больше я думаю, тем сильнее расстраиваюсь, так как знаю: если бы кто-то и решил спасти кому-то жизнь, это бы непременно сделал именно он. — Прошу вас, пожалуйста. У меня никого больше нет!

— Девушка.

— Пожалуйста! Хотя бы одним глазком взглянуть, умоляю. Вдруг это не он. Прошу вас! Помогите мне.

Нечем дышать. Слезы льются из глаз и смазывают лица людей, машины, огни. Они обжигают щеки, как обычно. Правда, на этот раз все иначе.

— Хорошо. Пойдемте со мной.

— Спасибо!

Мужчина проводит меня до скорой помощи. Вокруг гул, орет сирена, и под вакханалию ора, шума и крика, я замечаю на одной из носилок Диму. В крови. Доктора копошатся рядом, вставляют в его руки длинные, прозрачные трубки, а парень морщится, дрожащими пальцами прикрывая раненный живот. И я пугаюсь, да, и мне становится жутко страшно, но одновременно с этим я улыбаюсь. Он жив! Он еще жив! Я побегаю к нему, но меня отталкивают назад.

— Нет, Дима, Дима!

— Мира?

Он говорит едва слышно, очень слабо и пытается отыскать меня бегающими глазами. Однако я совсем в другой стороне.