Джиллиан Хантер - Леди маскарада Страница 56

Однако так уж сложилось, что, когда они выросли, их пути разошлись. Себастьян, мечтая о славе, избрал военную карьеру. А Гейбриела всегда привлекал таинственный ореол разведчика.

— Заговорщика выследили. Это человек, который часто бывал в твоем доме, — объявил Гейбриел. — Хит подумал, что ты должен об этом знать, чтобы принять к сведению.

— Вот как? И часто? — Брови Себастьяна удивленно поползли вверх.

— В течение всего прошлого года. Это звено в цепи было обнаружено только прошлой ночью. Ты кого-нибудь подозреваешь?

Себастьян задумался, потрясенный тем, что сообщил ему Гейбриел. Оказывается, он знал этого человека. Кто же это?

Дом — это крепость, где хозяин бережно хранит все, чем по-настоящему дорожит. Но если крепость остается без охраны, не важно, кто ты — герцог или барон, — не удивляйся, что враг попытается проникнуть внутрь.

Кто бывал в доме во время его отсутствия?

Кто бы ни был тот человек, который водил дружбу с Элинор, было очевидно, что он использовал ее, чтобы ближе подобраться к герцогине. Было непросто завоевать доверие герцогини и войти в узкий круг ее друзей. Зато эти избранные пользовались особой благосклонностью ее светлости. Несмотря на то что Себастьян не мог сохранять полную беспристрастность в этом вопросе, он всегда считал, что в круг герцогини проник чужеродный элемент, который вызывал у него подозрения.

— Нейтан Беллисант, — с суровой непреклонностью изрек Себастьян. — Скорее всего это он. Это он уговорил герцогиню задержаться в Лондоне.

— Он француз?

— Трудно сказать. Непонятно. Это художник-портретист, который был частым гостем в моем доме. Я бы никогда не пожелал увидеть его у себя в качестве гостя. Однако моя жена и герцогиня носятся с ним, восхищаясь его талантом.

— И что, он до сих пор жив? — спросил Гейбриел, насмешливо глядя на Себастьяна.

Тот попытался изобразить на лице улыбку. Ничего не скажешь — родная кровь. Они с братом понимают друг друга с полуслова.

— Герцогиня поручила ему написать портреты сыновей, что должно стать подарком мужу к его приезду на Рождество.

— Ясно, — кивнул Гейбриел, став серьезным. — Не исключено, что этому живописцу придется завершать свою картину в Тауэре. Нельзя же огорчать великого герцога!

Себастьяну сразу же вспомнился портрет Элинор, который написал Беллисант, и его охватил гнев. На этой картине он увидел свою жену глазами мужчины, который ее вожделел. Разве мог Себастьян сейчас призывать к милосердию по отношению к этому живописцу? Отнюдь! Он сделает все, что потребует от него долг перед Англией. А если с его стороны в этом деле будет присутствовать личный оттенок мести — что с того? Это стоит того, чтобы увидеть врага поверженным.

В конце концов, миссии милосердия — это не по его части.

— Художник… — размышлял вслух Гейбриел. — Идеальное прикрытие. И он сблизился с твоей женой как раз в это время.

— Одного этого достаточно, чтобы его подозревать.

— Ведь этот Беллисант не писал портрет твоей жены, правда? Ты бы никогда этого ему не позволил.

— Извини, но я не хочу говорить на эту тему, — нахмурился Себастьян.

— Мы направимся в Лондон сейчас или ты приедешь позже?

— Поедем вместе, а потом разделимся. Ты разыщешь Хита. Но как бы то ни было, сначала мне надо переодеться и позаботиться о своей жене. А ты входи в замок и повеселись перед отъездом.

— Мне нужно напоить лошадь, — улыбаясь, сказал Гейбриел. — Ну а ты иди к Элинор. И знаешь что, Себастьян…

— Я слушаю тебя.

— Кажется, дело гораздо сложнее, чем ты думаешь.

Будь осторожен.

Глава 30

Элинор не понимала, почему у нее болела голова — то ли от заунывного пения трубадуров, то ли от дождливой погоды. Как бы то ни было, она рано покинула шумное застолье. Не забывая о своем долге охранять кузину, Уилл плелся за ней. Только что прибыл сэр Персиваль, который должен был предсказывать судьбу по руке всем желающим.

— Когда ты в последний раз видел моего мужа? — шепотом спросила Элинор кузена.

— Полчаса назад. Он выходил за ворота крепости. Элинор оглянулась на толпу одетых в маскарадные костюмы гостей, которые выстраивались в очередь, чтобы прорицатель погадал им по руке.

— Не обязательно провожать меня до дверей. Я поднимусь к себе и буду ждать Себастьяна. А вот сэру Персивалю, похоже, требуются телохранители. Вокруг него — целая толпа.

— Я дал твоему мужу слово заботиться о том, чтобы с тобой ничего не случилось, — твердил Уилл. Он вошел в комнату и, убедившись, что там никого нет, посоветовал: — Как только я уйду, сразу же запри дверь.

— Спасибо, дорогой. Ты столько раз помогал мне весь последний год. Герцогиня собирается наградить тебя за отличную работу.

Уилл грустно кивнул:

— Жаль, что все скоро закончится. И знаешь, Элинор, извини, что из меня получился не очень хороший помощник в твоих делах. Иногда я слишком увлекался. Ты и без меня прекрасно могла бы обойтись. Спокойной ночи.

Элинор закрыла дверь на задвижку. Комната казалась такой пустой и холодной без Себастьяна. С моря дул пронизывающий ветер, который проникал даже через закрытые ставни.

Она зажгла лампу и надела теплое манто. Хорошо, что Мэри настояла, чтобы Элинор взяла его с собой в поездку. Пальто Себастьяна не было на месте. А плащ, в котором она гуляла по берегу моря с мужем, еще не просох. Элинор потирала озябшие руки и размышляла о том, почему так внезапно исчез ее супруг. И если загадочный незнакомец, искавший с ним встречи, снова заманил его на свидание, почему ее муж ничего ей не сказал?

Элинор свернулась калачиком в кресле и ждала Себастьяна, уверенная в том, что с ним ничего не случилось, потому что он умеет постоять за себя. Она рассеянно провела рукой по гладкому ворсу манто — и вдруг почувствовала под подкладкой какой-то предмет.

Сгорая от любопытства, Элинор распорола атласную подкладку. Что это? Письмо… Почерк показался ей знакомым.

Она повернулась к свету… Боже! Неужели? Она внезапно все поняла. Это была записка от ее обожаемой Мэри. Элинор узнала свою бумагу и почерк служанки. Наверное, заботливая женщина хотела еще раз напомнить Элинор не забывать принимать чудодейственное снадобье. Как можно сердиться на нее, если эта милая женщина всегда желала ей только добра?

В письме были сплошные кляксы. Может быть, горничная плакала, когда писала его?

«Мадам!

Я знаю, что вы никогда меня не простите. Но я надеюсь, что женщина, потерявшая ребенка, сможет понять мать, которая пошла на все, чтобы спасти свою плоть и кровь. Я предала вас и герцогиню. Я не знала, что ее прелестные дети будут подвергаться опасности, — просто хотела заработать несколько фунтов. Я продала личную информацию о вас и ее светлости людям, которые — теперь уже я это понимаю — хотят причинить вред герцогине и ее семье.