Джина Кэйми - Измены Страница 58

— Это место похоже на Диснейленд для взрослых, — сказала Лара. — Я слышала, что ты по нескольку дней не покидаешь этой комнаты.

— А зачем мне это делать, когда у меня есть все, что я ни пожелаю?

Гриф повернулся к Ларе.

— А теперь у меня есть даже ты. Я вообще теперь могу не выходить из этой комнаты.

Он поцеловал ее нежно, со знанием дела, посвятив всего себя изучению ее губ, языка, ее рта. Затем он проницательным взглядом посмотрел на нее.

— Я бы хотел в свой первый раз быть с тобой особенно необычным, Лара, — незабываемым. Потому что я ждал этого так долго. — Он поцеловал ее. — Давай сделаем еще кок. Я хочу любить тебя всю ночь.

Если в первый раз она как-то сопротивлялась его предложению, то теперь Лара, не заметив, вдохнула вместе с ним пару полосок. Она находила Гриффина обворожительным, даже привлекательным, но не любила его. С помощью кокаина, как она уже поняла, ей будет легко перейти в тот сияющий мир фантазий и провести в нем свою первую ночь с Грифом.

Кок, который она вдохнула, обжег ее горло, и она ощутила словно ледяное оцепенение и вместе с тем всплеск огромной энергии. Когда она отложила в сторону золотую соломинку, Гриф послюнявил кончик своего пальца и опустил его на белоснежную насыпь.

Он обмазал ей кокаином десны: их как будто заморозило. Затем не только десны, но и весь рот пришел в оцепенение, будто ей влили огромную дозу новокаина. Вдруг воздух стал таким легким, и ей стало так легко дышать всей грудью; казалось, что воздух проникает во все ее клеточки, вплоть до кончиков пальцев. Никогда ее чувства не были столь обостренными.

Как только он начал заниматься с ней любовью, любое его прикосновение было чарующим. Ее эмоции были свободны. Ничего не существовало в мире, кроме ее собственного плотского голода и безграничного страстного желания. Наркотик таким же путем повлиял и на него. Он мазнул немного кокаина на ее соски и сосал их, пока она не вскрикнула, затем он насыпал еще больше порошка между ее бедрами. Его язык вылизал их дочиста. Тот небольшой самоконтроль, которым она обладала, исчез. Она чувствовала, что достигает верха блаженства, но он резко оттолкнулся от нее, не позволив ей дойти до высшей точки наслаждения.

— Я еще не хочу, чтобы это произошло, — пояснил он. — Я хочу подвести тебя к этому, когда ты совсем потеряешь голову.

Лара засмеялась, задыхаясь.

— Я уже почти потеряла ее.

— Когда ты совсем будешь без ума. Вот тогда!

Он потянулся еще за одной дозой кокаина и помазал им свой пенис, чтобы продлить эрекцию и оттянуть оргазм. Одним толчком он вошел в нее, чтобы сразу полностью выйти и войти снова… Ее тело содрогалось от этих толчков…

Он снова и снова повторял это, его движения становились более замедленными, сводящими с ума, а его толчки все глубже и сильнее. Хотя он старался, в этот раз он уже не смог остановить те неконтролируемые спазмы, что охватили ее. Лара чувствовала, как разлетается на миллион маленьких осколков.

Когда она лежала рядом с ним, хватая ртом воздух, сердце ее бешено билось. Гриф вытянул руки и нажал на кнопку компьютерной панели. Сначала появился визжащий звук, который Лара мгновенно узнала: это был звук перемотки видеокассеты. Другая кнопка включила проигрывание того, что вскоре появилось на большом экране телевизора, стоявшего у подножия постели.

— Не обращай внимания, ладно? — попросил Гриф обеспокоенно, когда увидел выражение шока на ее лице. — Не волнуйся, немного позже я сотру это. Просто я не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на нас двоих со стороны.

Приняв ее ошеломленное молчание за одобрение, он откинулся в нетерпеливом ожидании ребенка на субботнем дневном спектакле.

— Ты только посмотри на себя. Боже, как ты великолепна.

Он нажал кнопку паузы: она, обнаженная, застыла. Какой-то момент она висела на экране, словно вкладыш на стене.

— Ммм, помнишь это?

Потянувшись к ней, он подтолкнул ее и повернул на бок, чтобы самому уютно пристроиться к ней со спины, наблюдая за «представлением».

— Я действительно должен был уйти от тебя тут, да?

Она почувствовала его пенис между ног, который становился все тверже и тверже.

— А вот здесь ты совсем сошла с ума, да?

Не отрываясь от экрана, он легко вошел в нее.

— А посмотри на себя. Ты — фантастика.

Сначала он двигался медленно, чтобы продлить удовольствие, но вскоре поймал ее ритм, а она уже снова потеряла контроль над собой, причем в тот момент, что и на экране.

Каждый год в мае на десять дней роскошный курортный городок на французской Ривьере охватывает неистовство. Многие местные жители буквально скрываются в горах во время Международного Каннского фестиваля игрового кино, когда 30 тысяч киношников — включая продюсеров, режиссеров, рекламных агентов, известных кинозвезд и начинающих актеров, а также стаи журналистов и поклонников — наводняют Канны.

Это было просто киносумасшествием, которое заставляло приезжающих забывать о море и кобальтово-голубом небе, о милях живописнейших песочных пляжей, о блеске и великолепии солнечного света и запирать себя в темноте. Более четырехсот фильмов прокручивались с 6.30 до после полуночи. Канны, как никакой другой город мира, в это время был комбинацией карнавала, представлением артистов и коммерческих сделок.

Фильмы высочайшего артистического уровня соперничали между собой за обладание престижной пальмой первенства. В то же время такие фильмы, как «Изнасилование убийцы Бимбос», и другие подобные разменивались на пошлость и продавались на независимом кинорынке. Киносделки были основным бизнесом. Фильмы были основным предметом разговора, их относительные достоинства обсуждались на разных языках.

В барах работала международная бригада проституток.

Все основные гостиницы были забронированы за месяц вперед, и комната, размером с помещение для метел, без пансиона стоила за ночь 250 долларов и больше. Бокал вина даже в самом непрезентабельном баре оценивался в 12–13 долларов. Полный обед на двоих в любом четырехзвездочном ресторане практически стоил столько, что этих денег хватило бы накормить несколько голодных семей. Но никто из приезжающих не испытывал от этого никакого чувства неудобства. Показное проявление богатства было, кроме всего прочего, одной из первостепенных прелестей фестиваля.

Даже на завтрак женщины выходили в бриллиантах и, несмотря на жаркую погоду, в длинных соболиных шубах. Чтобы совсем не свариться от жары, они надевали под них такие легкие и короткие платья, какие были только возможны. Вдоль бульвара бампер к бамперу стояли лимузины, и эта линия была такой же длинной, как и линия яхт, пришвартованных в гавани. Канны были и столицей катеров и лодок Лазурного берега — нигде большие яхты не сверкали таким великолепием, и не было такого блестящего, ослепительного шоу богатства и знаменитостей.