Сонда Тальбот - Записки Русалочки Страница 6

До чего же нелепо она, должно быть, выглядит среди всей этой средневековой роскоши! Маленькая фигурка в розовой ночной рубашке… Но что делать! Дона взяла себя в руки и пошла вперед по длинному, ярко освещенному коридору. Дай-то бог, она найдет в этом доме хотя бы одно живое существо. Хотя сейчас ей казалось, что это вовсе не дом, а замок, населенный привидениями и злыми духами. Правда, злые духи едва ли поставили бы под кровать тапочки с зайчиками. И вряд ли уложили бы Дону в постель…

Дона шла по коридору и думала о том, что жители этого дома тоже могли бы разговаривать с Тишиной. Потому что для беседы с Тишиной здесь было достаточно пустынно.

Часто, приезжая к себе домой в Кентербери, Дона сидела в одиночестве и слушала Тишину. В самом начале, когда ее мать, Аманда Даггот только переехала к тетке в Ипсуич, Дона боялась оставаться дома одна. Но потом она научилась слушать Тишину, пить ее маленькими глоточками, которые со временем становились все больше и больше. Окончательное взаимопонимание с Тишиной она нашла тогда, когда впервые с ней заговорила. И Тишина ответила на многие вопросы, которые задавала ей Дона. Правда, не на все.

Дона поняла тогда, что Тишина не хочет, чтобы Дона знала все. Узнать обо всем — для человека хуже смертельной раны. Рамки, которыми он скован, не позволяют ему впитать в себя тайны Вселенной. И Дона не могла бы узнать обо всем, потому что ее рассудок едва ли выдержал бы подобное испытание. Это как вместить в голове бесконечность… Как понять, что такое Смерть и для чего дарована Жизнь… Это открытие позволило Доне не мучить себя лишними вопросами. Она поняла: время придет, и тогда все тайны и загадки откроют свои двери, позволят ей проникнуть в свои недра. И Дона терпеливо ждала этого момента…

Дона никому не рассказывала о том, что умеет говорить с Тишиной. Даже Мэтью. Это был ее маленький секрет, ее тайный ящичек, в который она складывала впечатления от каждой беседы. И потом, ее все равно никто не понял бы. Ее приняли бы за ненормальную, в лучшем случае просто улыбнулись бы и покивали головой: ври, мол, заливай. Да, Дона была порядочной фантазеркой, но никогда не смешивала свой воображаемый мир с реальностью. Ей казалось, что это была бы катастрофа, взрыв ее личной Вселенной. Об этом можно было только молчать. Или темными, холодными вечерами обсуждать это с Тишиной. Мудрой и великодушной подругой…

Коридор оборвался деревянной лестницей с высокими ступенями. Дона посмотрела вниз и почувствовала легкое головокружение. С чего бы это? Она никогда не боялась высоты. В памяти мелькнула лестница-цепочка «Дуврского голубя», по которой она то спускалась, то поднималась обратно… Но это не цепочка на тонущей яхте. Это обычная лестница. Только красивая и большая, как и все в этом доме. Значит, надо заставить себя спуститься по ней и позабыть о страхе и головокружении.

Дона взялась за широкие перила и осторожно шагнула вниз. Лестница была покрыта ворсистым ковром песочно-золотого цвета. Ковер был безупречно чистым, что немало удивило Дону. Кто ходит по этому светлому ковру? Люди или ангелы?

Потихоньку головокружение прошло. Дона преодолела последние ступеньки и оказалась в светлом и просторном зале. Наверное, это гостиная… А может быть, и нет. Здесь все такое огромное… Дона обреченно посмотрела по сторонам. Неужели и здесь она не встретит ни одной живой души?

Однако едва Дона подошла к большому окну и слегка раздвинула гардины, комната огласилась громким и звонким лаем.

Дона обернулась и улыбнулась. Перед ней, помахивая небольшим хвостом, стоял черный пес с рыжими подпалинами и белыми пятнами на морде, груди и шее. Странное и забавное существо, похожее на овчарку, но с коротенькими, как у таксы, лапами. Ореховые глаза смотрели на нее скорее любопытно, чем настороженно. Большие уши стояли торчком. Милое создание, небольшое, но довольно уверенное в себе, подошло поближе и втянуло воздух черным, влажно блестящим носом. Опасности от Доны, по всей видимости, не исходило. Поэтому пес перестал лаять и еще раз внимательно посмотрел на гостью, словно предлагая ей представиться. Что, собственно, Дона и сделала бы, если бы не услышала шаги. Кажется, сейчас она познакомится с хозяином дома и собаки.

Дона подняла голову и от удивления чуть было не села на пол. Перед ней стоял Иво. Тот самый Иво, которого она собственными руками волокла по палубе и поддерживала в бушующих волнах… Наверное, он решил отплатить ей за спасение и поэтому оставил в своем роскошном доме-замке.

— Наконец-то ты очнулась, Русалочка, — дружелюбно улыбнулся ей Иво. Надо сказать, улыбка шла ему куда больше, чем хмуро сдвинутые брови и сердитые мины… — Ничего, что я к тебе на ты?

Дона раскрыла было рот, чтобы сказать, что это совсем не плохо, потому что он лет на десять старше ее, к тому же после всего, что они пережили, странно было бы «выкать», но, к великому ужасу, поняла, что не может вымолвить ни слова. Язык наотрез отказался слушаться ее, рот воспроизводил какие-то нечленораздельные звуки. Дона видела, как удивленно смотрит на нее Иво, и, собрав в кулак всю волю и терпение, попыталась повторить еще раз. Вторая попытка не увенчалась успехом. И третья, и четвертая тоже. Ей стало мучительно, невыносимо страшно и больно. Она онемела!

3

Двадцать первое мая…

Сегодня я начала вести свой второй дневник. Первый остался дома, в Кентербери. То была другая жизнь, и неизвестно, вернусь ли я когда-нибудь к ней и к своему первому дневнику…

Итак, я спасла от верной смерти в бушующих волнах залива Па-де-Кале — боже мой, как пафосно это звучит! — Ивора Видхэма… И, как мне казалось, именно поэтому пришла в себя в его особняке. Все оказалось совсем не так просто, как я предполагала. Но об этом позже…

Конечно, моя вдруг образовавшаяся немота повергла меня в шок. Что и говорить… Я пребывала в таком ужасе, что от обморока или истерики меня отдаляли считанные минуты. Как же так! Я не смогу говорить, я больше никогда и никому не скажу ни одного слова, я не перекинусь многозначительной фразой с Мэтью, не позвоню маме и никогда, больше никогда не побеседую с Тишиной! Это было выше моего понимания, это было чудовищным, страшным ударом… Мне даже захотелось умереть, сразу, без долгих прелюдий. Умереть, чтобы не мучиться и никого не мучить своей немотой…

Но положение спас Иво. Вначале он смотрел на мои жалкие потуги с удивлением, потом с опаской, а потом, когда слезы навернулись на мои глаза, он начал догадываться.

— Ты не можешь говорить? — спросил он.

Я кивнула и разрыдалась, потому что больше не могла сдерживать слезы. К моему огромному удивлению, вместо того чтобы окончательно растеряться и бессильно опустить руки перед моим недугом, Иво подошел ко мне, ласково взял за плечи — что, признаться, немного меня напугало, потому что такое я позволяла только Мэтью, — и горячо зашептал: