Валери Слэйт - Цветочные часы Страница 6

Насколько он знает, Мари-Кристин уже перебралась в США. Так что сейчас где-то развлекается со своим американским женихом на территории соседнего государства. А может быть, уже и в Европу отправилась в свадебное путешествие. Помнится, в том электронном письме говорилось что-то такое о поездке по Италии и Франции. И, по своей привычке, она наверняка уже готовит очередного дублера, для подстраховки. С ее темпераментом и любви к разнообразию одного постоянного партнера в постели и жизни всегда будет недостаточно.

Ладно, черт с ней. На трассе нельзя думать о плохом. Побольше оптимизма и кислорода в крови… Хотя, конечно, до сих пор постоянно ноет и щемит внутри. Да это и понятно. Всего чуть больше месяца прошло. За такой короткий срок раны на сердце не зарастают, а шрамы вообще остаются на всю жизнь. К тому же, по иронии судьбы или из прихотливости человеческой психики, все воспринимается как-то неоднозначно в этой жизни, совсем не по правилам холодного разума и логики. Пока она была рядом и все казалось относительно благополучным, он не особо задумывался над своими чувствами к этой женщине. Многое шло как бы по инерции и воспринималось как само собой разумеющееся. А вот теперь, утратив ее, он вдруг почувствовал, как остро ее не хватает. Почувствовал свое одиночество и проявления душевного надлома.

Собственно, сама поездка в Ферни, скорее всего, являлась своеобразной реакцией на душевную травму, попыткой отвлечься от болезненных переживаний, способом исцеления душевных недугов, стремлением разорвать связующие с прошлым нити. Все-таки была в этой женщине какая-то колдовская, завораживающая, просто демоническая сила притяжения. Порой он просто цепенел под пронизывающим насквозь, гипнотическим взглядом ее огромных и бездонных антрацитовых глаз, чувствуя себя в роли ничтожного раба, допущенного к ногам величественной королевы для того, чтобы иметь возможность радостно благоговеть и слепо повиноваться. Он даже не ставил под сомнение ее право на бесчисленные капризы и прихоти, ощущая радость от того, что имел возможность их исполнять.

Порой его пугала собственная реакция на эту женщину. Наверное, если бы он своевременно покопался в тайниках своей психики, то смог бы еще раньше вырваться из этой порочной психологической зависимости. Видимо, в нем была заложена от природы излишняя внушаемость или таилось что-то от мазохиста. Но копаться в себе не было никакого желания. Зато теперь, когда они расстались, когда спала пелена с глаз, он стал прозревать и задумываться о прошлом. О причинах всего происходящего. И, как ни странно, во многом винил самого себя. Что-то не доглядел, чего-то не предусмотрел или упустил. А в результате потерялся сам и утратил ее. Думая об этом, Поль прекрасно понимал, что все еще не избавился от ее чар. Особенно сексуальных.

В недалеком прошлом его до безумия волновали и возбуждали контрасты ее поведения в постели, эротическая магия ее прекрасного тела. Стоило закрыть глаза, и в памяти всплывала мраморная белизна ее плоти, приоткрытые для поцелуев чувственные губы с влажным перламутром зубов, распахнутые и жадные бедра, перед которыми он преклонялся, как перед священным алтарем. Ее небольшие груди с темно-розовыми сосками, как будто ложившиеся в чашу его ладоней. Ее сочное и ненасытное лоно в темном, шелковистом обрамлении, погружаясь в которое он испытывал невыразимый экстаз и блаженство.

Он ежедневно предлагал этому телу свою страсть и любовь, и каждый раз не знал, что его ждет. Ибо она могла быть неистово-безрассудной в постели, щедро отдавая без остатка себя и умело выжимая из него все возможное. Или, по контрасту, холодно-отстраненной и равнодушной, как бы со стороны наблюдающей за тем, что делают с ее телом.

Нет, пора заканчивать с этим безумием. По крайней мере, не думать об этом сейчас, стоя уже почти на вершине. Поль сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, восстанавливая сбившееся дыхание, и решил продолжить восхождение, последнее на сегодня. Осталось не так уж долго. Еще пара сотен метров по вертикали. А потом встать на вершине, вознесясь, как великан, над вселенной, выпрямиться во весь рост, окинуть взором горизонт, оценить еще раз предстоящую трассу спуска, прикинуть наиболее опасные и коварные места и нацелиться на успех. Потом согнуть ноги в коленях, взять палки под мышки, сделать решительный толчок, и пусть дальше помогает Всевышний, которому он вручает свои тело и душу. А иначе какой смысл забираться так далеко и высоко?

В этот момент с ним поравнялся Тим, англичанин из Бристоля, его сосед по комнате в «общежитии». Средних лет, ниже его почти на голову, худощавый, даже щуплый на вид, но весьма выносливый и с железной волей. Человек с непростой судьбой, много повидавший на своем веку, судя по его скупым, немногословным рассказам. Долгое время он плавал судовым врачом, потом перешел на работу на берег, в порт. Его универсализм, отработанный в решении неисчислимого количества нестандартных ситуаций в море, был весьма полезным и в горных условиях. По крайней мере, их команде повезло. На лыжной трассе, как врач, он был незаменим. Для Тима выезд в Ферни был своеобразной рекогносцировкой на местности. Его привлекло объявление в британском медицинском журнале, приглашающее на работу в Канаду для обслуживания горнолыжников в Британской Колумбии. Что может быть лучше, чем совмещение профессии и увлечения? Конечно, он уже сделал свой выбор, но, как практичный человек, решил все же предварительно убедиться на месте, что этот выбор правильный.

Для Поля он был интересен и тем, что уже успел дважды побывать в швейцарских Альпах и являлся неплохим источником информации о местных горнолыжных трассах. Особенно красочно он описывал свое пребывание в «Ле бэн дё Лави» – горнолыжном курорте с термальными водами к юго-востоку от Монтро, с его турецкими банями, скандинавскими саунами и зажигательными туристками, жаждущими любви и приключений.

Обросшее белесой щетиной лицо Тима в прорези темно-синей пластмассовой каски, надетой на вязаный подшлемник, уже успело покраснеть от горного загара и начало шелушиться от ветра и мороза. Впрочем, этим он не намного отличался от Поля, чья колючая поросль на щеках своей давностью уже перевалила за неделю, придавая ему пиратский вид. Да и его белоснежная куртка с ярко-алыми поперечными полосками на рукавах и плечах изрядно потемнела и обтрепалась после перенесенных испытаний, дополняя живописный, «разбойничий» облик. Конечно, белый цвет ему нравился, но для «одичалой» жизни в Ферни больше подошли бы темные тона. Слава богу, что хотя бы штаны он догадался взять немаркого, черного цвета, с круговыми красными полосами в районе коленей, хорошо выделяющиеся на снегу. Конечно, для большей безопасности каска бы тоже не помешала, как у предусмотрительного Тима. Но в ней Поль всегда чувствовал себя как-то скованно и неуютно. Поэтому, несмотря на риск, решил ограничиться черной вязаной шапочкой, уже изрядно потертой и аккуратно заштопанной в двух местах. Она выдержала не один горнолыжный сезон и превратилась в своеобразный талисман, суливший удачу и выживание.