Джан Макдэниел - Подарок Страница 63

— А с чего это ты решил посреди ночи забраться в подвал?

— Потом объясню.

— Мистер Блай, — послышался голос подошедшей Мими, — я должна извиниться за грубость, которую позволила себе вечером.

— Забудьте об этом, миссис Киттридж.

— Но, кажется, для визитов малость поздновато.

— Все в порядке, миссис Киттридж. Мы с Ярдли сейчас уедем, так что ничем не потревожим вас. — Посмотрев на Ярдли, он спросил: — Ты ведь едешь со мной, не так ли?

Та улыбнулась ему.

— Все еще хочешь, чтобы я поехала?

Он раздраженно нахмурил брови.

— Я все еще хочу. Ты все еще хочешь. И поскольку твоя бабушка официально признана здоровой, ты можешь не беспокоиться о ней.

— Конечно, Ярдли, не стесняй себя. Только помоги мне забраться по лестнице в спальню и переодеться, — проворчала Мими, взглянув на свое неполное одеяние.

— Ох, нет, добирайся до своей постели одна, а не то ты опять что-нибудь придумаешь.

Ярдли вздрогнула, услышав громкий стук двери у себя за спиной. Она обернулась — Мими исчезла.

Глава 14

— Ты, должно быть, измотана и опустошена, — сказал Саймон, подавая Ярдли холодную бутылку «Короны». — Это был нелегкий день и очень долгий.

Он присел рядом с ней на край не разобранной постели.

— Для тебя тоже, Саймон. Ты еще и от поездки не отдохнул. Прости, что не смогла выбраться пораньше. Мими меня жутко перепугала.

— Понимаю, ты ведь так предана бабушке. И рад за тебя, что с ней все обошлось. Теперь ты здесь, а это все, что имеет для меня значение.

От этих его слов Ярдли пронизала дрожь. Она устремила взгляд в его темные глаза, потом склонилась к нему, радуясь, что они сейчас так близко друг к другу.

— Но я заставила тебя ждать и чувствую себя виноватой.

Сделав глоток пива, она поставила бутылку на ночной столик, перебралась ему за спину и принялась массировать основание его шеи, чувствуя, как мышцы под ее руками постепенно расслабляются и как весь он освобождается от нервного напряжения.

Саймон немного согнул плечи.

— Ох, какое блаженство.

— Ну, до блаженства еще далеко, Саймон Блай. Вот если ты стянешь с себя этот свитер…

Когда она помогала ему освободиться от свитера, он, оглянувшись через плечо, весело посмотрел на нее.

— Если ты надеялась, что я буду возражать, то, как видишь, тебя постигло жестокое разочарование.

— Вот и прекрасно.

Она поцеловала его в плечо и продолжила массаж.

— Ты расстроилась, что Мими разозлилась из-за твоего ухода? — спросил он.

— Она это переживет. Не могу сказать, конечно, что для нее большая радость видеть, что я среди ночи уезжаю из дома с мужчиной. Что ни говори, она моя бабушка и до сих пор считает меня подростком.

— И все же ты пошла со мной.

— Мими вынуждена считаться с тем, что ее внучка в настоящее время находится в любовной связи. Когда я впервые покидала ее дом, мне еще и двадцати не было. Возможно, она стала так зависима от меня, потому что, вернувшись, я все время находилась рядом с ней.

— У меня сложилось впечатление, что Мими вполне способна сама о себе позаботиться.

— Знаешь, Саймон, мне так хотелось бы, чтобы у вас нашлось что-то общее.

— Уже нашлось. Это ты, бэби.

— И дедушкина форма, — задумчиво проговорила Ярдли, взглянув на статуэтку сельской девушки, стоящую; на крышке комода.

Саймон промолчал. Он медленно потягивал свое пиво, потом не спеша отставил бутылку и только потом сказал:

— В эту ночь, Ярдли, я не хочу затевать разговор о форме.

— Вопрос не решится сам собой лишь потому, что мы будем избегать разговоров о нем.

— Эта форма свела нас. Можно ли сказать о ней что-нибудь более важное и значительное?

— А я была бы рада, если бы эта проклятая штуковина разбилась вдребезги. Пытаюсь понять тебя, пытаюсь согласиться с тем, что ты затеял. Но до тех пор, пока эта форма существует, она будет стоять между нами и нашими семьями.

Саймон повернулся и обнял ее за талию.

— Иди ко мне. Я не затем привез тебя сюда, чтобы говорить о древней, трухлявой и ни на что не годной форме.

Смеясь, Ярдли попыталась выскользнуть из его объятий, но он подхватил ее и усадил себе на колени. С удовольствием сдавшись ему на милость, она, обняв его за шею, прошептала:

— Но я ведь не закончила тебя массировать.

— Ох, да, массаж… Но знаешь, еще малость твоего массажа, и я засну. А мне хочется чего-то совсем другого.

Он стащил с плеча одну из блестящих бретелек и попытался обнажить ее грудь.

— Хорошо, что под этим платьицем не мог бы укрыться ни один, даже самый мизерный бюстгальтер!

Его прикосновение мгновенно пробудило в ней все чувства, она отозвалась на него всем своим существом, ощущая, как нарастает в ней желание. Жар пронизал все ее тело, и она пылко прильнула к нему, прошептав в самое его ухо:

— Все эти дни я не знала, как мне быть…

Не переставая ласкать ее грудь, Саймон спросил:

— А теперь? Теперь знаешь?

— О да, знаю. Но что-то тревожит меня.

— Не думай ни о чем.

Когда он не спеша снял с нее платье и легкая поблескивающая ткань соскользнула на пол, оставив ее в одних только кружевных эфемерных трусиках, глаза его наполнились восторгом. Он протянул руку и легкими прикосновениями пальцев, будто очерчивая контур, проводил плавные линии. По коже ее пробежала легкая дрожь.

— Ты сказочно прекрасна, — прошептал он, продолжая рисовать ее очертания, и она удивилась, что его сильные руки могут так легко и нежно касаться ее.

Затем начались взаимные ласки, становясь все более пылкими и повергая их в глубины почти бессознательной нежности и жажды наслаждения.

— Я хочу, чтобы ты была со мной, Ярдли, — прошептал он, улыбаясь, гладя ее по волосам и стараясь заглянуть в эти таинственно мерцающие глаза. — Я обожаю тебя и страшно боюсь потерять.

— Я здесь, Саймон, с тобой. Я не покину тебя, пока ты сам меня не прогонишь.

— Как я могу тебя прогнать? Этому никогда не бывать. Такое просто невозможно. Да я сам молюсь всем мыслимым и немыслимым богам, чтобы ты не оставила меня.

Ласки их возобновились, и тот жар, что охватил их тела и души, казался еще пламенней от завывания холодного осеннего ветра за окном и от предчувствия зимы, которым, казалось, был пронизан даже воздух в доме, тем более что камин без присмотра начал уже остывать.

— Я с тобой, любимый, я здесь.

— Мне хочется быть для тебя самым лучшим. Хочется быть таким, каким никто для тебя никогда не был.

Она погрузила пальцы в его густые темные волосы, затем поискала какие-то особые, необыкновенные слова, чтобы выразить всю полноту своих чувств, но, не найдя, просто сказала: